— Если будет какой-то сбой… — сказал товарищ, и что-то в его тоне насторожило Реджи. Кажется, тот знал больше, чем хотел показать. — А сбои всегда бывают, ты знаешь… В общем, может оказаться, что не ты будешь хозяином тела. И не он. Раздвоение личности — штука опасная. Я верю, ты сумеешь притаиться, но… Эти — вычислят. Рано или поздно — вычислят.
«У меня будет пара недель на привыкание».
— Да, причем здесь, у нас. Хоть в этом повезло.
«Точно».
Товарищ неловко замолчал, стараясь не смотреть на обрубки ног под простыней, на обожженную кожу…
— Первое время там тебе придется существовать вообще без связи. Опасно.
«Знаю».
— Он выездной. Пошел по стопам отца, у них, можно сказать, клан. Здесь вроде как на экскурсии, знакомится с людьми, так сказать, в их привычной среде обитания.
Реджи промолчал.
— Ему семнадцать, — продолжал товарищ. — Заметно моложе тебя, но у них считается взрослым мужчиной. Здесь, конечно, старается вести себя, как сверстники, но кое-что мы раскопали: дома он начал помогать папаше лет с четырнадцати, и вполне преуспел.
Реджи ощутил сомнение. Что притвориться восемнадцатилетним парнем у него хватит умения, он не сомневался, хорошо помнил себя в таком возрасте. Но хватит ли у него актерского мастерства, чтобы выдать себя за человека, который притворяется мальчишкой, не будучи таковым?
«Нельзя сомневаться, — подумал он. — Это последний шанс…»
И почему-то он подумал о самом этом мальчишке. Мальчишке, которому предстояло кануть в небытие очень и очень скоро, если всё пройдёт по плану. А если не пройдет… Что ж, тогда не станет их обоих и жалеть будет не о чем.
Успешный сын влиятельного отца — не бездарность, которую пропихивают везде, потому что платит этот самый отец, а действительно умный парень. У них там строгий контроль над рождаемостью, и то, что у этого парня есть младшая сестра, — уже показатель. Это означало, что родители показали не просто совместимость, а и способность производить хорошее потомство, и их поощрили. Мальчишка идет по стопам отца — значит, удачный вышел экземпляр. Наверно, рано или поздно занял бы отцовское место или другое, не хуже, но это ему не суждено. Если эксперимент удастся, память его сохранится, привычки его, странности, манеры и прочее, но самого этого парня не станет. Потому что его место займет Реджи. Потому что его начальству очень нужен агент на этой планете, а это практически невозможно устроить.
Любой чужак там на виду, затеряться среди местных нереально. Вернее, реально, но толку от этого почти никакого: остаться на той планете нелегально — всё равно что умереть для внешнего мира, а то и по-настоящему. Какая уж там ценная информация…
Местного уроженца завербовать невозможно, они не идут на контакт. А те, что идут, делают это, вероятнее всего, не по собственной воле. Доверять им нельзя. Заплати сколько угодно, но за достоверность полученных данных никто не поручится. Шантажировать их тоже нечем: к семьям там большинство относится как к вынужденной необходимости, да и поди доберись до них! Сексуальные подвиги? Всем наплевать, там таким никого не удивишь. Подозрительные бизнес-аферы? Возможно, этим заинтересуется соответствующее ведомство, но еще неизвестно, станет от этого хуже попавшемуся или подставившему.
Подцепить на чем-то еще? На любви, на преступлении? Один шанс на миллион.
У Реджи тоже был один шанс на миллион, на то, что в ближайшее время с той планеты выберется куда-то «выездной» гражданин, которого можно будет использовать. И этот шанс выпал. Семнадцатилетний мальчишка приехал якобы на знаменитый фестиваль цветов, и в праздничном ажиотаже несложно прибрать его на пару дней…
«Нельзя думать о том, что он кого-то любил, — сказал себе Реджи. — Если всё пойдет как надо, я тоже буду любить этого кого-то. Родителей. Друзей. Неважно. Я стану им, я сделаю всё, что должен был сделать он… И смогу работать. И у меня будет здоровое — они там все здоровее некуда — молодое, куда моложе моего, тело. Я проживу жизнь за нас двоих, и я ни за что не попадусь…»
— Ну, раз ты решил, — негромко произнес товарищ, хотел было взять Реджи за руку, но не нашел места, к которому мог бы прикоснуться без риска сдвинуть капельницу или коснуться обожженной кожи. — Всё готово. Попытка — только одна. Времени нет совсем. У тебя будет всего несколько часов, чтобы обвыкнуться с ним… если получится, конечно.
«Получится».
— Ты оптимист…
«Нет».
Он запретил себе быть оптимистом. Верить в то, что когда-нибудь сможет встать на две здоровые ноги, пожать руку другу, поцеловать девушку…