— Но так можно было нажить себе более серьезные проблемы. Нет. Мы никогда не думали об этом.
— Вы принимали наркотики по полной?
— Да. Кто-то увлекался ими в большей степени, кто-то в меньшей, но в целом, да: мы употребляли все, что удавалось достать. Возможно, девушки, включая Тере, были в этом плане более благоразумны, но остальные — нет.
— Вы тоже принимали наркотики?
— Разумеется. Я не смог бы влиться в их компанию, если бы не делал этого. Если, конечно, считать, что мне удалось все-таки влиться в компанию.
— А это не так?
— Во всяком случае, я старался. Временами мне кажется, будто у меня это получилось, а в другой раз, что нет. Как я вам уже говорил, начиная с определенного момента я стал бывать в «Ла-Фоне» почти ежедневно, встречался там с компанией Сарко и делал все то же самое, что они. Однако правда и то, что мне так до конца и не удалось почувствовать себя одним из них. Я был таким же, да не таким, как они, находился рядом и в то же время словно в стороне, как человек, казалось бы, принимающий участие в происходящем, но на самом деле, лишь наблюдающий за другими. Вот как я себя ощущал, и, полагаю, так воспринимали меня и остальные. Ведь кроме Сарко и Тере, да и то в редких случаях, я ни с кем из них не разговаривал один на один и ни с кем не имел доверительных отношений. Для всех я был тем, кем, собственно, и был: свалившимся метеоритом, пай-мальчиком, случайно оказавшимся среди них, протеже главаря, капризом главаря, талом, не имевшим к ним никакого отношения, хотя они согласны были принимать меня в своей компании и выказывать дружеское расположение.
Однако вернемся к фактам: да, я принимал наркотики. Сначала было трудно угнаться за остальными, и были случаи, когда мне становилось плохо, но вскоре я привык.
— Что еще вам пришлось делать, чтобы влиться в компанию?
— Много всего. Но, пожалуйста, не истолковывайте мои слова неправильно: я принимал наркотики не для того, чтобы стать своим в компании. Я делал это, потому что мне нравилось. Можно сказать, что я начал употреблять наркотики по необходимости или из любопытства, но в конце концов я стал делать это для удовольствия — в общем, пристрастился.
— Тоже самое произошло у вас и с участием в кражах?
— В какой-то мере — да. И не только с этим.
— С чем еще?
— Например, с проститутками.
— Вы ходили к проституткам?
— Естественно. В китайском квартале бордели имелись на каждом шагу, а нам было по шестнадцать-семнадцать лет, когда тестостерон постоянно зашкаливает, и у нас водились деньги: разве при всем этом мы могли не ходить к проституткам? Значительную часть своих денег мы тратили именно на них. Хотя, говоря откровенно, мне оказалось намного труднее привыкнуть к борделям, чем к наркотикам: к последним я пристрастился быстро, а вот с проститутками все было не так просто. Некоторые путаны мне нравились, но, если честно — особенно вначале, — большинство из них вызывали у меня отвращение. Могу рассказать вам о своем первом посещении борделя. Я хорошо помню тот вечер, потому что тогда произошло кое-что любопытное.
— Расскажите.
— Это случилось в борделе «Ла-Ведет», он находился там же, где и большинство остальных публичных домов в китайском квартале — на улице Поу-Родо, расположенной параллельно Ла-Барка. Это было самое дорогое подобное заведение — и, надо сказать, самое лучшее, хотя это не мешало ему быть грязной и сумрачной норой. Можете представить, каковы тогда были все остальные. Заправляла там мадам по прозванию Ведет — пятидесятилетняя женщина, она вела свой бизнес железной рукой, никому не давая спуску. В тот день заведение было заполнено едва ли наполовину: не больше десяти-двенадцати мужчин сидели за барной стойкой или подпирали стены, потягивая напитки и вдыхая воздух, пропитанный дымом, дешевыми духами и запахом пота, секса и алкоголя. Девицы вились вокруг них в своих обтягивающих нарядах и с толстым слоем косметики на лице, а румба, звучавшая на полную громкость, заглушала разговоры. Все это происходило вскоре после того, как мы провернули дело в Ла-Монтгоде, или после одной из первых воровских вылазок, в которых я принимал участие. Именно после них мы могли позволить себе подобную роскошь, как посещение «Ла-Ведет». Так вот, едва мы явились в бордель, мои друзья тотчас выбрали себе девиц и исчезли, а я остался сидеть у барной стойки один, после того как несколько девушек отошли от меня, поняв, что у меня не было ни малейшего желания уединяться с ними. Тогда Ведет неторопливо прошествовала ко мне с противоположного конца зала. «Привет, красавчик, — сказала она. — Тебе не нравится никто из моих девушек?» У Ведет были обесцвеченные волосы, большая грудь, массивная фигура и резкие черты лица, и перед ее мощным телом сильнее охватывала робость, чем рядом с ее подопечными, но именно поэтому мне не составило труда солгать. «Ну, почему же, они мне нравятся», — ответил я. «Тогда в чем дело?» — удивилась хозяйка, навалившись своей огромной грудью на барную стойку. Я улыбнулся, поднес к губам стакан из-под уже допитого пива и отвел взгляд, пытаясь найти ответ. «Да неужто у тебя это в первый раз?» — спросила Ведет. Прежде чем я успел вновь что-то солгать, она расхохоталась — и этот хохот привел меня в ужас, длившийся до тех пор, пока мне не стало ясно, что никто этого в зале не слышал. «Ангелочек, — произнесла Ведет, обдавая мое лицо своим ментоловым дыханием, — если бы я сейчас продолжала работать, то сама лишила бы тебя невинности». Потом она немного отстранилась от меня и промолвила: «Но, если хочешь, я могу познакомить тебя с девушкой, которая для этого подходит. Вон она, там. — Ведет указала куда-то в полумрак и добавила: — Позвать ее? Не глупи, она тебе понравится». Я не видел, кого показывала Ведет, но это не имело значения: даже мысль, чтобы остаться наедине с одной из этих размалеванных женщин, вызывала во мне такое отвращение, что сразу убивало малейший намек на желание. Наверное, Ведет почувствовала это.