Все закончилось поздним вечером. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Саид отвез нас домой и тут же уехал.
- Где ты сейчас живешь? – спросила я.
- У брата.
- Почему не здесь? Мы с мамой не будем тебе мешать, к тому же скоро уедем. Это ведь твоя квартира.
- Мне пока лучше у брата, - уклончиво ответил Саид. – Я позвоню тебе завтра.
Весь день после похорон я провела в постели. Временами меня душили рыдания, после которых я была не в силах пошевелиться и просто лежала, глядя в одну точку. Саид позвонил ближе к вечеру: мы обменялись несколькими фразами и распрощались. На следующий день мама вытащила меня к морю. Никакого желания выходить на улицу я не испытывала, но пошла, чтобы сделать ей приятно.
В Александрии было прохладно и ветрено. Мы прогулялись по безлюдной набережной, зашли в супермаркет и вернулись домой. Мама пыталась готовить, но мне совершенно не хотелось есть. Впрочем, иногда я что-то жевала, не чувствуя вкуса пищи. Большую часть времени я проводила, лежа в кровати или неподвижно сидя на одном месте. Слезы почти иссякли, но мне стало только хуже.
На третий день после похорон мама поинтересовалась, когда мы поедем в Россию. Я пожала плечами.
- Ты же не планируешь остаться здесь? – испуганно спросила она.
- Нет. Что я тут забыла? Просто сейчас мне все безразлично.
- Дочка, я понимаю твое состояние. Но мы не можем жить здесь вечно. Вам с Саидом надо поговорить.
- Ты права, - я кивнула и неохотно потянулась к телефону.
Саид сразу согласился приехать. Уже через час он позвонил в дверь. Я ждала на пороге.
- Ты куда-то собираешься? – удивленно спросил муж.
- Да. Если можно, пошли на улицу. Не хочу разговаривать дома.
Мы спустились вниз и зашли в ближайшее кафе. Саид заказал сок.
- Почему ты не хотела разговаривать в квартире? Из-за мамы?
- Нет, по другой причине. Не могу объяснить. В этой квартире слишком много от прошлой жизни. Там до сих пор игрушки Валида, его одежда...
- Надо кому-то раздать.
- Что ты будешь делать, Саид?
- С вещами?
- Нет, вообще. По жизни.
- Я об этом не думал. Попробую как-то жить дальше. Через две недели улетаю в Стамбул. А ты? Конечно, хочешь в Россию?
Я пожала плечами.
- Не знаю. Пока вообще ничего не хочу. Но здесь мне делать нечего.
- Хорошо, - кивнул Саид. – Я сам хотел поговорить на эту тему, но чуть позже. Боялся, что ты еще не отошла от похорон.
- Я не скоро отойду. Давай уже не будем тянуть.
- Развод? – спросил Саид как-то неуверенно.
- А какие у нас есть варианты? Да, развод. После всего произошедшего мы не сможем жить вместе. Я, естественно, не имею к тебе никаких претензий. Могу отказаться и от той суммы, которую ты мне должен выплатить.
- Если так, лучше подай на развод сама.
- Хорошо. Только объясни мне, как это сделать.
- Я найму адвоката. Ты подпишешь доверенность, и он сам все оформит. Это долгий процесс, но тебе не нужно жить здесь. Ты можешь вернуться в Россию, а юрист подготовит все бумаги.
- Ладно. Я не против. Когда?
- Давай я позвоню тебе завтра.
Саид сдержал обещание и на следующий же день нашел адвоката. Про себя я усмехнулась: надо же, он может действовать быстро. Уже через пару дней я подписала заявление, оставила адвокату доверенность и заказала нам с мамой билеты в Москву.
Все остальное время я почти безвылазно сидела дома, разглядывая фотографии Валида. Мама пыталась переключить меня на что-то другое, но безуспешно. Саид звонил и приезжал только по делу – отвезти меня в суд или к юристу. Я не имела ни малейшего представления, чем буду заниматься в России. А хуже всего было то, что я не имела ни малейшего желания чем-то заниматься и даже о чем-то думать.
Полиция не имела ко мне никаких вопросов. Лену допросили, но довольно поверхностно, и не чинили их семье никаких препятствий для возвращения в Россию. Я приехала в больницу в день выписки и привезла оставшиеся деньги. Она явно обрадовалась, поскольку вряд ли рассчитывала их получить – но я сочла, что Лена выполнила свою часть договора. Мы расстались без каких-либо претензий, и они тут же уехали в аэропорт. Глядя им вслед, я испытала очередной приступ зависти. Семья... Мама, папа, сын. Когда-то у меня было также. Могло быть и сейчас – если бы я сберегла, сохранила то, что имею.
Сожаление и раскаяние стали моими вечными спутниками. Каждое утро, просыпаясь, я ощущала тяжесть в груди, и несколько секунд пыталась понять, что случилось. Когда воспоминания возвращались, я начинала плакать. Слезы могли политься в любой момент, даже ночью. Я всегда носила с собой фото Валида и часами смотрела на него – дома или на улице. Когда мимо меня проходил ребенок, особенно мальчик, я ревниво всматривалась в его черты и отчаянно завидовала родителям. Конечно, никто не мог сравниться с Валидом. Я помнила его лицо, как будто видела сына минуту назад, помнила исходящий от него запах, слышала тоненький детский голос, чувствовала его прикосновение. Стоило только закрыть глаза... А открывая их, я снова оказывалась в суровой реальности. У меня больше нет ребенка, и никакие воспоминания его не оживят. Я – разведенная женщина, мой сын погиб в автокатастрофе. Он погиб, и этого никак не исправить. Нужно как-то смириться и жить дальше. Говорят, время лечит. Интересно: тот, кто это сказал, когда-нибудь хоронил ребенка?