Рузвельт не питал иллюзий. В 1896 году он писал в очередной статье о том, что пост президента «жизненно важен» для страны, а вот вице-президент не играет практически никакой роли, и те, кто собирается становиться президентом, должны остерегаться подобного поста. Позже Рузвельт говорил своему другу, редактору и писателю Лоуренсу Фрейзеру Эбботу, что, когда он стал вице-президентом, ему стало ясно, «насколько пуста и бессмысленна эта честь». В 1900 году он серьезно подумывал о том, чтобы отклонить предложение, потому что отлично понимал планы своих противников: подобный пустой пост мог означать для него политическую смерть. «Я предпочел бы оставаться вне политики, чем быть вице-президентом», – говорил он. Однако в конце концов все же решил согласиться – по-видимому, потому что это была очередная игра со смертью, на этот раз с политической.
Пост вице-президента Рузвельт занимал в течение шести с половиной месяцев. Естественно, этот период стал самым бедным на события в его политической карьере. В сентябре 1901 года вместе с семьей он отправился отдыхать в Адирондакские горы. Именно там, на горе Тахавус, он узнал, что 6 сентября на Панамериканской выставке в Буффало безумный анархист стрелял в президента Мак-Кинли. Рузвельт был уверен, что ранение не представляет опасности и президент поправится. Поэтому решил продолжить отпуск, полагая, что его спешное возвращение лишь усилит панику в обществе.
13 сентября вице-президент Рузвельт вместе с четырьмя друзьями и двумя рейнджерами спокойно обедал на высоте пятисот футов над озером Слезы Облаков. Примерно в половине второго он заметил, что к ним направляется еще один рейнджер национального парка, размахивая желтой телеграммой «Вестерн Юнион».
Позже Рузвельт говорил: «Я сразу почувствовал, что он несет дурные известия. Я хотел стать президентом, но не таким же образом». В телеграмме сообщалось, что Уильям Мак-Кинли находится в критическом состоянии. Тем же вечером пришла другая телеграмма с сообщением о смерти президента.
В ту же ночь это известие получил сенатор Марк Ханна, лидер республиканской старой гвардии, давний друг и сторонник Уильяма Мак-Кинли. Годом ранее он считал, что Рузвельта следует поставить на такой пост, находясь на котором бравый полковник никак не мог бы нарушить статус-кво. Однако Ханна был категорически против вице-президентства. В 1900 году, обращаясь к соратникам по партии, он говорил: «Неужели никто из вас не понимает, что от поста президента этого безумца отделяет жизнь единственного человека?!»
14 сентября 1901 года жизнь «единственного человека» оборвалась. «Только посмотрите! – в ужасе возопил Ханна. – Этот чертов ковбой все-таки стал президентом Соединенных Штатов!»
Тем не менее именно к сенатору Ханне Теодор Рузвельт обратился за помощью. Американскому народу – и, косвенным образом, руководству Республиканской партии – он пообещал продолжить умеренную политику погибшего президента.
Впрочем, это обещание если и не было откровенной ложью, то не было и чистой правдой, поскольку сенатор Ханна, назвав Рузвельта «чертовым ковбоем», был абсолютно прав. И все же найти слово, которым можно было бы охарактеризовать Теодора Рузвельта и такого президента, каким он стал, просто невозможно. Рузвельт обладал невероятно разносторонними интересами. В вопросах социальных и политических он всегда занимал прогрессивную позицию. Мак-Кинли таким не был. Однако, как и его предшественник (и как сам Марк Ханна), Теодор Рузвельт абсолютно искренне верил в капитализм. В духе предпринимательства и крупном бизнесе он видел залог процветания не только американской экономики, но и всей Америки в целом. В то же время, в отличие от Мак-Кинли и Ханны, Рузвельт не мог пассивно наблюдать за бездумным слиянием партии с бизнесом в ущерб трудящимся массам и потребителям. Подобное слияние в перспективе угрожало бы демократии. Капитализм? Вне всякого сомнения. Но капитализм под строгим присмотром хорошего правительства. При Рузвельте правительство стало активным, а президент более энергичным и деятельным, чем кто бы то ни был со времен пребывания в Белом доме «Старого Гикори» – Эндрю Джексона.
В Овальном кабинете Белого дома Рузвельт оказался случайно. Однако он был преисполнен решимости в полной мере использовать эту случайность. Рузвельт видел превращение демократии в олигархию, где главенствующую роль играли крупные корпорации и их хозяева. Он был убежден, что этот процесс следует обратить вспять, то есть уменьшить влияние исполнительной власти и повысить роль власти законодательной. Как это сделал Джексон в девятнадцатом веке, Рузвельт в веке двадцатом определил роль президента как «трибуна» или «завхоза». Такое определение, по его мнению, было необходимо, поскольку конгресс стал представлять не людей, а интересы крупных монополий. Если члены конгресса не собираются служить американским избирателям, то им будет служить президент, тем самым спасая демократию от плутократии.