А весна между тем вела своё наступление. Небо то поднималось высоко-высоко, то набрякало и опускалось низко, чтобы затем загрохотать и покрыться серебряной филигранью молний. После грозы солнце изламывало лучи о чисто вымытые, весёлые окна.
Однажды я провожал Таню до знакомого перекрёстка. Под деревьями ещё дождило, тени были мокрыми, но среди них уже разгуливали, росли на глазах пятна червонного золота, и ярко вызолоченные края облаков наливались багрянцем. Прижав к себе её руки, я сказал жёстко, в новом своём стиле:
– Ну вот что, или ты приглашаешь меня к себе, или немедленно выходишь за меня замуж. Финита ля комедиа.
– Подожди ещё немного.
– У моря погоды? Диссертации в ближайшем будущем мне не защитить, на лучшую должность не переведут, квартиру не дадут, даже отдельную комнату в общежитии не выделят.
– Снимем комнату.
– На какие шиши?
– На мою зарплату, дурачок. Я же тебе говорила. Один наш знакомый уезжает в Алжир на два года. Нужно будет только выплачивать за его кооперативную квартиру…
– Таня, но зачем всё это?
Она вздохнула и жалостливо – если бы не разница в возрасте, я сказал бы «по-матерински» – погладила меня по голове.
– Придётся открыть тебе секрет. Евгений Степанович уйдёт от нас.
– Откуда тебе известно?
– Секрет изобретателя. А тебе знать необязательно.
– Но какое отношение к нашим делам имеет Евгений Степанович?
Она опустила голову.
– Ладно, мучитель, слушай. Видишь ли, у него есть сын.
– Знаю. Видел пижона. Работает в НИИ биофизики…
– Евгений Степанович очень самолюбивый человек и обожает своего сынулю. А сынуля не очень самолюбивый и твердит, что обожает меня. А я – два раза наоборот – не обожаю ни сына, ни отца. Усёк?
– Допустим. И что из этого следует?
– А то, что, если я выйду за тебя замуж, в нашем институте тебе не то что ведущим, но и сэнээсом не стать, пока Евгений Степанович будет председателем спецсовета по генной инженерии. Ох и мучитель же ты. Изверг первобытный. Плезиозавр! Вытянул-таки, довёл…
Но меня уже мучило другое чувство, и в своём нынешнем состоянии я немедленно высказал его:
– Ну и род женский. Одна другой стоит. Не успел Евгений Степанович стать директором, как ты изволила познакомиться с директорским сынком.
– Да нет же, – сказала она. – Мы с ним вместе в школе учились, а Евгений Степанович – старый друг моего отца.
Она запнулась и с каким-то страхом посмотрела на меня.
Евгений Степанович уехал на симпозиум во Францию, и на две недели исполняющим обязанности директора назначил… Кулебу. Новость поразила всех сотрудников института, породив множество догадок и предположений. А сам Владимир Лукьянович в эти дни шествовал по коридорам, как увенчанный лаврами победитель. И походка, и вся его осанка изменились.
Вера расцвела пуще прежнего, продолжая играть «в пуговички». Ко мне относилась с плохо скрытой насмешливой снисходительностью. Во всяком случае, именно эти нотки прозвучали в её голосе:
– Пётр Петрович, Владимир Лукьянович просит вас пожаловать к нему сегодня после обеда. Он примет вас в директорском кабинете. В четырнадцать пятнадцать.
…Владимир Лукьянович грузно поднялся из-за стола, пошёл мне навстречу с протянутой рукой. Где-то он высмотрел этот церемониал и теперь подражал ему, изображая большого радушного начальника.
Указал мне раскрытой ладонью на кресло напротив. Я удобно умостился в кожаных ёмкостях, предполагая, что разговор будет не из коротких.
– Ну вот, Пётр Петрович, не так давно мы с вами виделись здесь же, на этом самом месте.
Я это помнил слишком хорошо.
– Срок, о котором мы условились, прошёл, голубчик. Так, может быть, вы изволите доложить о результатах опытов?
– Простите, но о них я доложу директору, когда он вернётся.
– Евгений Степанович поручил это дело мне. К его приезду я должен подготовить отчёт. Так что уж позвольте…