В противовес были обнародованы обещания прорывного реформатора, каким являл себя народу Сергей Кириенко, а также щедрые дары большого барина, исполняемого Павлом Бородиным. Один нашел скрытые бюджетные резервы на два с половиной миллиарда долларов, другой помахивал ордерами на жилье и бесплатными проездными на городской транспорт. По сути дела, конкурировали два подхода: «Я пока ничего не сделал, но сделаю очень много» и «Я сделал, сколько смог, и сделаю ровно столько, сколько смогу».
Лужкову наверняка нашептывали: вам не о чем беспокоиться, Юрий Михайлович, народ не верит кириенкам и доренкам, москвичи вам всецело доверяют… Но мэр не наивен. Он знал цену тем, кто вещает от имени народа. Он не мог не понимать, что дефолт-98 увеличил в столице так называемый протестный электорат. Жизненный уровень упал, и это не может не проявиться на выборах. Голоса недовольных уйдут от Лужкова, а в кого они «вольются», в Бородина, Кириенко или кого-нибудь еще, угадать нельзя. Как не угадаешь и последствий массированной информационной бомбежки.
Снова процитируем Сегела: «Какова бы ни была страна, какова бы ни была эпоха, но индивидуальный эгоизм всегда сильнее коллективной перспективы».
Голосуют ли сердцем, голосуют ли головой, но избрание — это все-таки таинство. Быть может, последнее, оставшееся после того, как люди научились различать пол ребенка еще в чреве матери. Освобожденный наш народ сам себя не раз изумлял собственным выбором, кто сказал, что он не способен на большее?
Неизвестность нервирует. А вот Ю. М. взял и успокоился.
Он успокоился как-то сразу. Поведение вроде бы не изменилось, мэр все так же опровергал домыслы и ложь, проводил пресс-конференции, вчинял иски, но это был уже другой Лужков. Вернее, прежний. Улыбчивый и легкий на язык. Без камня на душе. Вернулось обаяние, действующее на людей разных возрастов и социальных групп.
Мэр явно нашел нечто, без чего ему так трудно дышалось. Мысль, на которую сумел опереться. Быть может, он сделал то, что много веков подряд внушают нам мудрые: если не можешь изменить саму ситуацию, измени взгляд на нее. Лужков не волен отключить два лупцующих его телеканала, полностью покрывающих российскую территорию, не может приостановить заказные проверки московских институтов власти, не хочет публично дискутировать с несерьезными кандидатами в градоначальники и разваливать их программы.
Но зато он может сказать своим избирателям: я тот, кому в прошлый раз вы доверили город и, значит, в каком-то смысле самих себя. Я тот, кого вы уже давно и неплохо знаете. От того, что обо мне говорят, я не стал ни хуже, ни лучше. Перекричать своих противников не могу и не желаю. Ваше право — избрать меня или не избрать. Мое право — уважать себя после окончания выборов.
Угрюмое, натужное спокойствие Лужкова перешло в то состояние, которому вполне подошел бы знаменитый слоган «Спокойная Сила», придуманный Жаком Сегела. Правда, для Франсуа Миттерана. В избирательной кампании московского мэра французский имиджмейкер не участвовал.
А жаль. С ним было бы надежнее.
По данным Мосгоризбиркома, на выборах мэра Москвы лидер Союза правых сил С. В. Кириенко получил 11,4 процента голосов избирателей. Управляющий делами президента РФ П. П. Бородин набрал 6,1 процента.
Ю. М. Лужкова поддержали 3 174 658 москвичей. Это 71,5 процента голосов.
ИНТЕРЕСНЕЕ ВСЕГО, КОГДА НАСТУПАЕТ ХАОС
Едва я успел, изготовившись к интервью, включить диктофон, как Лужкова соединили с генеральным директором «Мосводоканала». Последующий монолог (именно монолог, поскольку ответов я слышать не мог), настолько захватил, что я не только не остановил запись, но даже решил непременно привести ее без купюр.
— Станислав, ты мне скажи, зачем ты требуешь на входе в поглотитель температуру озоновоздушной смеси плюс пять градусов? Я задаю тебе вопрос не случайно, а, во-первых, как автор идеи и, во-вторых, как человек, который в химической технологии выварился до самых кончиков несуществующих волос. Ты же понимаешь, и термодинамика, и экономика говорят: с какой температурой воздушноозоновая смесь вышла из генератора, с такой же температурой ты должен ее направлять в поток воды. Конечно, не должно быть температуры абсолютного нуля, потому что тогда вокруг пузырькового барбатера может нарастать лед. Но чем ниже температура этой смеси, тем лучше растворение. А зачем ты заставляешь нагревать озоновоздушную смесь после выхода из генератора? Мне сказали, что в ТЗ записано: температура озона в воздушной смеси на входе в барбатер должна быть плюс пять градусов, не ниже.
(Слушает неслышный мне ответ с другого конца провода).
— Станислав, ты меня удивляешь, мы же не охлаждаем озоновоздушную смесь. В генератор она входит с температурой минус 60 градусов. Мы в генераторе убрали все кишки, нам не нужно отводить тепло, и за счет тлеющего или тихого разряда, за счет естественного электрического процесса воздушная смесь с получением озона нагревается, по моим подсчетам, до минус 25. Повторяю: тебе не нужно охлаждать эту смесь, она уже из генератора выходит с температурой.
Вы в ТЗ должны написать, что воздушноозоновая смесь, выходящая из генератора, непосредственно подается в барбатер. И барбатер должен сработать при температуре, которую приобрела эта смесь после выхода из генератора. Вода охладится, и у нас будет меньше проблем по поглощению. Там же нужно делать расческу, гармошку, лабиринт, там своя проблематика.
Поправь ТЗ, ладно? Да, надо ставить обычные плотные матерчатые фильтры и менять их; один фильтр работает на поглощение, второй фильтр отдыхает и через него проводится теплый воздух, который выходит с другой части турбодетандера. Понял? Ну, привет. (Обращаясь ко мне.) Что-нибудь понял?
- Понял, что Станислав — это Храменков, а ТЗ — это техническое задание. А вообще когда долго слушаешь непонятный разговор, начинаешь думать о другом. Вот и я, пока ждал, задавал себе вопросы. К примеру, такой: входят ли турбодетандер, пузырьковый барбатер и озоновоздушная смесь, которыми, как я разумею, должен заниматься химик-технолог, в круг вопросов управления громадным городом, рассматриваемых и решаемых мэром? Не слишком ли расточителен мэр, тратящий время и мозги на сугубо инженерную подробность; не правильнее ли просто поставить специалисту задачу и спросить за ее выполнение?
— Знаешь, мне приходилось встречать ответственных работников, которые вызывали «на ковер» своих сотрудников, устраивали им порку, когда что-то не получалось, и под занавес изрекали: «Идите и думайте». Таких руководителей я на дух не выносил и клялся себе на них не походить. Слово «думай» я ценю, пожалуй, превыше других слов, но обращаю его в первую очередь к себе. Я ответил на твой вопрос?
- Допустим, только ведь ваш диалог был слишком длинным для одного-единственного вопроса. Возникли и другие мысли. Странно не то, что вы ностальгируете по химии, — в конце концов, вы отдали ей полжизни, — а то, что по-прежнему свободно оперируете всеми этими терминами и понятиями. Причем ваш собеседник, которого вы поправляете, варится в этом постоянно, в то время как вы десять с лишним лет занимаетесь совсем другими вещами. Это я говорю вот к чему. У вас исключительно цепкая память, и это никакой не комплимент, а давно установленный факт. Но вот устраиваете ли вы «генеральную уборку» своей памяти, стираете ли мешающие, неприятные имена, лица, факты, даты? Или многие из них остаются источниками раздражения, периодически вызывая желание отплатить за былые обиды?
— Память у меня в самом деле систематизированная, постоянно тренируемая. Это очень важно — самовоспитание памяти. Но одно дело — помнить обиды, другое дело — мстить. Я не мщу. Я по натуре не мстительный. Хотя достаточно злой. Могу наказать, могу уволить. Вообще когда вижу плохо сделанную работу, становлюсь беспощадным. Но при этом удерживаю в памяти профессиональные достоинства людей, их успехи и за ошибку, даже крупную, а уж тем более за разовый промах, расставаться с инициативным, дельным работником не буду. Потому что абсолютно уверен: работа человека — его судьба. Особенно если эта работа — по всем статьям твоя: твоя специальность, твое увлечение, твоя любовь, наконец. Потеря такой работы — настоящая драма, утрата важнейшей части жизни. Для русской интелегенции всегда многое значила работа, деятельность.