Во внутреннем офисе помощница шерифа, прикомандированная к суду Энни Чан, разбирает ворох разноцветных бумажек — результат бурного совещания с кандидатами в присяжные заседатели. Такие совещания Сонни проводит каждый вторник по утрам. При виде судьи Энни встает и спешит помочь ей избавиться от пакетов. Пользуясь моментом, она незаметно заглядывает в один из них. Энни мечтает о юридическом факультете и — Сонни в этом уверена — уже представляет себя в пышной судейской мантии, на возвышении в зале суда, облеченной могущественными полномочиями и внушающей трепет. Нельзя сказать, чтобы эти надежды были совсем беспочвенны. Несколько месяцев назад Энни вышла замуж за прилизанного, богатого юношу из Гонконга, с куда более традиционными наружностью и манерами, чем у нее. Временами Сонни видит, как Энни пристально смотрит на свадебное и обручальное кольца на левой руке, любуясь ими на свету. При этом на ее лице появляется выражение страха с примесью удивления и печали, причину которого Сонни не может определить.
— Приходили репортеры, — сообщает Энни.
— По какому поводу?
— Вам поручили новое дело. Орделл Трент, известный также под кличкой Хардкор. Предварительное слушание назначено на 14.00. — У нее отчетливый китайский акцент, который смягчает «р» до такой степени, что эта согласная становится неразличимой: Ау-делл, Хаад-код. — Убийство первой степени.
— Стало быть, эта птичка досталась вам, судья? — Любич появился на пороге, заслонив свет. — Сегодня утром его доставили к нам в участок. В банде «Святых» он не из последних. По-моему, я говорил тебе о нем? — Последний вопрос был обращен к Уэллсу. — Судья, дело дохлое.
Сонни встряхивает головой. У нее длинные, густые, темные волосы до плеч. Такую прическу она носит со студенческих лет. Правда, теперь там пробивается все больше седины. Впрочем, в ее профессии седина считается признаком зрелости и добавляет авторитета.
— Прекрати, Фред. Мне не нужно сведений, полученных закулисным путем. Я все узнаю от обвинителя и адвоката в суде.
— Ладно, — говорит он, — но дело действительно непростое.
— Непростое, — повторяет Сонни и жестом показывает Энни, чтобы та закрыла дверь.
Она уселась в кресло, стоящее за огромным письменным столом с многоярусными краями. Этот стол из красного дерева напоминает Сонни пароход. Из узких высоких окон за спиной открывается великолепный вид на пригород Дюсейбла. На столе лежит судейский молоток в три фута длиной, подаренный Сонни коллегами, когда она уходила из федеральной прокуратуры. В шутку они сделали на нем надпись: «Мисс Юстиция Клонски». Там же стоят фотографии двух детей: ее дочери Никки, которой скоро будет шесть, и двенадцатилетнего Сэма, мальчика, которого она помогала растить все те годы, когда была замужем за его отцом. Около трех лет назад Сонни ушла от этого человека, от Чарли.
— На прошлой неделе сообщали по радио, — произносит Энни. — Какие-то чертовы гангстеры устроили между собой разборку. А эта женщина случайно оказалась в том месте. Белая.
— Белая? — спрашивает Сонни. — И где же это произошло?
Энни берет со стола папку с бумагами из прокуратуры и читает:
— 6.30 утра, седьмого сентября, и опять злополучная Грей-стрит.
— Что она делала там, на Грей-стрит? — спрашивает Сонни.
— Может быть, она имеет какое-то отношение к службе УДО или инспекции по делам несовершеннолетних?
— В такую рань? — Сонни протягивает руку за иском и тут же вспоминает. Она кричит в соседнюю комнату полицейским, чтобы те уведомили инспекцию по делам несовершеннолетних о Суните Коллинз.
— Уже сделано, — отвечает Любич.
— Сделано что? — спрашивает Мариэтта, вернувшаяся после ленча. На ней все еще солнечные очки, в руке пакет.
Оба полицейских дружно встают, чтобы освободить ей место. Каждую вещь, каждую пылинку в этом помещении, где она провела почти два десятка лет в качестве клерка и делопроизводителя, Мариэтта Рэйнс считает едва ли не своей собственностью. Она бросает кошелек и пакеты в ящик стола и сразу же принимается читать бланк, заполненный полицейскими.
— О Боже! — восклицает Мариэтта, качая головой над именем Суниты Коллинз. — Я не желаю и слышать о том, что кому-то удалось провести уик-энд лучше, чем мне. — Тяжело ступая, Мариэтта направляется во внутренний кабинет, делая при этом вид, что не замечает косого взгляда, который бросила в ее сторону судья.