То, что можно будет узнать без ее помощи, я буду узнавать сама. Среди этих судорожных мыслей и планов ко мне незаметно пришел сон.
Утро началось не с кофе. Крики петухов с разных сторон, розоватый свет встающего солнца, пробившийся сквозь белые занавески, и шаркающие шаги моей «мамы».
Чувствовала я себя при пробуждении значительно лучше. За это время мир приобрел большую реальность, а я испытывала не только страх от ситуации, но и некое любопытство. Какой он, этот мир? Что меня ждет в нем?
— Мама… — слово выговорилось само собой, так, как-будто на этом языке я разговаривала всю жизнь.
Женщина резко повернулась от стола, за которым она что-то делала стоя, и прошла несколько шагов до моего лежбища.
— Проснулась, деточка? Вставать будешь или еще полежишь немного?
— Мама, у меня с головой что-то не то…
Женщина смотрела на меня испуганно и растерянно, пожевала мягкими губами, приложила теплую руку ко лбу.
— А жара вроде нет, — с сомнением проговорила она. — Ежели болит голова, так полежи еще, я и сама управлюсь.
— Нет, мама, не болит голова, просто помню не все. Даже не помню, как в воду упала. А болеть, ничего не болит, не волнуйся.
Женщина с каким-то облегчением махнула рукой и добродушно проворчала:
— Ну так и не пугай меня! А то как скажешь! А что забыла — так спроси, я подскажу.
— Я много забыла, даже твое имя.
Глядя на то, как совершенно машинальным жестом женщина кладет руку на сердце и начинает потирать, как на лице ее проявляются испуг и непонимание, я торопливо добавила:
— Помню, что ты моя мама, а как зовут тебя не помню и соседей забыла.
Женщина присела в ногах топчана, расстроено вздохнула, и вопросительно глядя на меня, сказала:
— Мари, может к лекарю сходим? У меня несколько медяшек припрятано на худой день.
Я резко затрясла головой. Еще не хватало мне потратить последние жалкие копейки на какого-то средневекового шарлатана. Про уровень древней медицины и взглядов на гигиену в интернете было столько статей, что даже мне, человеку от медицины далекому, нет-нет, да и попадались на глаза. Кроме того, я прекрасно знала, что никакой врач мне не поможет — невозможно вспомнить то, чего ты никогда не знал.
— Мама, зачем же лекарь? У меня ничего не болит, я вполне здорова. А то, что не все помню, ну так это и не страшно.
Наш разговор прервал стук в дверь, которая вслед за этим сразу же распахнулась. Вошла женщина примерно одних лет с моей «матерью» и с порога зачастила:
— Ну вот, она уже и очнулась! А ты, Нерга, все причитала — лекаря, да лекаря! А оно, видишь как, все и обошлось! А я еще с вечера подумала, что как подою, надо к вам забежать и глянуть. Нако-ся вот… — она подошла к столу и выложила на него из карманов сероватого фартука несколько штук яиц. — Спроворь девке яишню, оно и сытно, и полакомится.
— Дай Всесильный тебе удачи, Верса. А Мари-то моя…
Ведомая скорее инстинктам, чем умом, я схватила руку «мамы» и крепко сжала, не давая ей договорить: «… память потеряла…» Я даже удивилась, как быстро я среагировала, но если рассуждать здраво, сообразила я все правильно. Мне здесь жить, и сплетни среди соседей о том, что у меня не все в порядке с головой, мне совершенно не нужны.
Нерга, моя мать, с удивлением глянула нам меня, возможно не понимая моего намека, и я торопливо, не давая ей продолжить, заговорила:
— Ой, тетушка Верса, награди вас Всевышний! Как вы так и угадали-то? Как раз сейчас маме и говорила, что хорошо бы яишенку с утра, больно уж хочется.
— А я помню, помню, что ты яишенку-то всегда уважала, — разулыбалась тетка. — Ну, побежала я, дел еще невпроворот, — она так же шустро выскочила за дверь.
— Мама, не нужно никому говорить, что у меня с памятью худо. Пойдут сплетни, разговоры — ничего хорошего.
— Деточка, какая же ты умница! А я что-то и не подумала… Верса-то славная, не жадная — всегда поделится, а вот язык-то у нее… — она с улыбкой покачала головой. Посмотрела на стол, где белели яйца и спросила: — Пожарить тебе?
Я кивнула головой, и, неуклюже переваливаясь, «мама» отправилась «жарить яишенку», а я, скинув ноги с топчана, села, машинально оглядывая пол и ища обувь. Судя по всему, искала я зря. Посмотрела на босые ноги хлопочущей у камина «мамы», вздохнула и встала. Похоже, обувь здесь считают роскошью, а глядя на застиранную хламиду, в которую «мама» была одета, я поняла, что и с нормальной одеждой здесь тоже не очень.
От меня попахивало весьма ощутимо. Волосы казались грубыми и жесткими, хотя, скорее всего, от природы такими не были. Думаю, это следствие купания в соленой воде.