— Очнулся, сынок?
Я попытался кивнуть в ответ, и голова взорвалась резкой болью. Машинально поднял руку и вновь нащупал над левым ухом огромную шишку и рассеченную кожу. Женщина, с мягким сочувствием глядя на меня, спросила:
— Болит? Может все же лекаря позовем?
Я молчал, совершенно не понимая, что ей ответить, кто она такая и как я здесь оказался. А главное, я не понимал, откуда у меня чужое тело. Может быть, поэтому предложение женщины меня испугало — придет еще один человек, этот самый лекарь и начнет задавать вопросы. А что я ему смогу сказать?
Однако трясти головой я больше не рискнул и пока судорожно соображал, что и как сказать, мое тело, почти самостоятельно, ответило женщине:
— Да ну его к Трогу, твоего лекаря.
Женщина вздохнула, непонятно лишь — с облегчением или с огорчением. Положив на стол какой-то сверток, принесенный с собой, она чуть укоризненно заговорила:
— Сынок, ты бы не пил столько. Ведь каждую седмицу приносят чуть живого. Другой раз и покалечить могут.
— Отстань, мать.
Я снова вернулся в кровать, развернувшись к ней спиной, с ужасом проигрывая в голове этот диалог. Когда я сказал «Отстань, мать», я обращался именно к своей маме. Точнее, не к своей, а к маме того, кто жил до меня в этом теле.
Ситуация была совершенно непонятная, от выброса адреналина у меня глухо бухало в груди сердце, и мне казалось, что это слышно на всю комнату. Что со мной случилось? Это реинкарнация? Это ад или рай? Или, может, это просто сбой в матрице? Кроме того, что за странный язык, на котором мы с ней говорили?
Ответов не было. За спиной тихонько шуршала женщина, которую я автоматически назвал матерью. Она совершенно искренне считала меня своим сыном, а я даже не запомнил имени, которым она меня назвала, и не слишком понимал, как мне действовать дальше.
Все же тело, которое мне досталось, было на редкость здоровым — сердцебиение утихало. Просто так лежать и гонять бестолковые вопросы в голове становилось скучно. Кроме того, организм потребовал посещения туалета. Судя по обстановке в комнате, ватерклозет здесь не предусмотрен.
Решив, что без сбора информации я все равно ничего не узнаю, я уселся на кровати и как-то интуитивно почувствовал — не надо задумываться над языковыми проблемами, надо просто говорить.
— Мама, я бы хотел на улицу выйти.
Женщина, что-то делавшая у стола, резко повернулась и почти испуганно глядя на меня, взялась рукой за собственное горло. Потом, почему-то шепотом спросила:
— Тебе совсем плохо, сынок?
Я совершенно не понял, с чего она сделала такой вывод, но замялся, понимая, что нечто в моих словах ее насторожило. Я и не знал, что ответить, поэтому просто встал и попытался пройти к дверям. Через два шага у меня так сильно закружилась голова, что я схватился рукой за стол, чтобы не упасть. Женщина подсунулась мне подмышку, принимая на себя часть моего веса и приговаривая:
— Осторожней, сынок, не торопись. Сейчас, потихонечку, полегонечку…
Она вывела меня за порог, и на мгновение я захлебнулся солнечным светом и отчетливо-морским вкусом воздуха. Аккуратно поддерживая и направляя меня, женщина свернула за угол и в десяти шагах, дальше по тропинке, я увидел вожделенную будочку дачного туалета.
— Дальше я сам.
Она не спорила, но когда я вышел, стояла на том же месте, терпеливо дожидаясь. Здесь, на свежем воздухе, я почувствовал и кислый запах пота от собственного давно немытого тела, и вонючие нотки ночной рвоты, и весомый перегарный выхлоп.
Кроме того, в туалете я обнаружил, что на мне кроме рубахи длиной до середины бедра больше нет ни одной нитки. Ни брюк, ни шортов, ни, даже, обычных трусов. Подходить к женщине совсем близко я постеснялся. Мне показалось, что ее стошнит от моей вони. Нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя совсем здоровым, но я не падал, голова кружилась вполне умеренно и я рискнул:
— Мама, я бы помыться хотел.
Женщина среагировала так же странно, охнула и посмотрела на меня почти с испугом, потом торопливо закивала головой.
— Сынок, ты вот здесь сядь, я тебе сейчас все соберу.
Глава 7
Возле угла дома стояла небольшая древняя лавочка — обычная деревенская лавочка, чуть выщербленная от дождей и непогоды, с посеревшим от возраста деревом. Я уселся, стыдливо подоткнув рубаху, а женщина вернулась в дом.