Зато объяснить мне толком, что такое стая она так и не смогла.
По ее словам в городе стай не было. Появились они не так и давно, лет двадцать назад, но она совершенно не представляла, откуда появились сарты, кто их назначил и почему их все слушаются.
Сарты — это руководители стай, и Нерга так и не смогла мне объяснить выборная это должность или наследственная. Я путалась в непонятных мне реалиях мира, а она, похоже, испытывала уже некое раздражение от моих бесконечных вопросов.
Странный социум, существовавший за дверями нашего дома, поражал какой-то нелепой бестолковостью и неорганизованностью. Не было никаких опознавательных знаков, подтверждающих принадлежность к стае. Не было и документов. Слово «бумага» в моем лексиконе присутствовало, но когда я попыталась добиться от женщины ответа, она только удивленно хлопнула себя руками по полным бедрам и растерянно сказала:
— Да что ты, Мари, деточка, и впрямь с ума сошла? Откуда же здесь, на окраине какая-то там бумага? Мы ведь, чай, не городские!
На третий день я напросилась в помощницы к Нерге — мне было неловко есть в ее доме, ничего не отдавая взамен. И я видела, что она любит и жалеет меня. Точнее, конечно, не меня, а свою дочь. Судя по всему, прежняя Мари и так помогала матери, потому через пару дней мы с утра отправились в прачечную.
Надо сказать, работа была совершенно адская. Недалеко от нашего дома, примерно на том же уровне, был поставлен длинный щелястый сарай, в котором постоянно топили несколько печей. Рядом с сараем протекал небольшой каменистый ручей, не слишком глубокий, но порожистый. Часть берега была покрыта деревянным настилом. На нем, задрав пятые точки кверху, на коленях стояли женщины и полоскали белье в ледяной горной воде. Здесь его почти не терли руками, а кипятили в огромных чанах с раствором щелочи.
На торцах сарая были широкие, постоянно открытые двери с обеих сторон. По этому длинному коридору постоянно гуляли довольно прохладные сквозняки, от печей несло жаром, над бачками клубились едкие испарения…
Сидеть и отдыхать было некогда. Я с каким-то ужасом смотрела на крупных массивных женщин, из которых моя мать была, пожалуй, самой мелкой и пожилой. Целыми днями я таскала воду в тяжеленных ведрах, колола и закидывала дрова в ненасытную печь, помогала Нерге снимать неподъемные бачки и полоскала белье в ледяной воде.
К вечеру ломило все тело, гудели ноги, кожу на руках и лице пощипывало от осевших за день щелочных испарений. Здесь же во много рядов были натянуты веревки, где развешивалось выстиранное белье. Высохшее складировалось в огромные корзины с двумя ручками, и их шустро утаскивали молодые мальчишки из стаи гладильщиков.
Теперь я гораздо лучше понимала прежнюю обитательницу своего тела. Я тоже готова была на что угодно, лишь бы вырваться из этой круговерти. Только пока я не представляла, чем и как можно заняться. А вечером мы возвращались домой такие уставшие, что было уже даже не до мечтаний. Я чувствовала, как меня затягивает в замкнутый круг.
В сумерках, к моменту, когда печи уже остывали, тяжело дыша и хрипловато покашливая, приходила госпожа Пасан — грузная пожилая женщина, с силой опирающаяся на толстую лакированную трость. Её одежда разительно отличалась от нашей. Нет, не покроем. Точно такой же балахон по форме сшит из был из тонкой, мягкой, похоже, хлопковой ткани в ярких цветах.
Я начала понимать, что в этом мире есть и другие условия. Не обязательно жить в хижине с земляным полом и носить одежду из некрашеного грубого полотна. Здесь уже существуют и красивые ткани, и лаки-краски, и, наверняка — прочие вещи, делающие быт удобнее, украшающие и улучшающие его.
Госпожа Пасан раздавала в протянутые руки женщин некоторое количество мелких прямоугольных монет, задыхаясь, брюзгливо выговаривала старшей прачке Лайхе какие-то претензии и, так же тяжело дыша, уходила к следующей прачечной.
За ней всегда следовал молчаливый крупный мужчина с сильно обезображенным лицом — два рваных шрама пересекались на левой половине. К его поясу были подвязаны с десяток мешочков с монетами. Этакий ходячий сейф. На поясе у него висел устрашающих размеров тесак, а из рук он не выпускал не слишком длинную, но увесистую дубинку.
Впрочем, смотреть на все это было интересно только в первый день. Из разговоров я уже знала, что госпожа Пасан — помощница сарта прачек. И таких помощниц у него было то ли три, то ли четыре — все прачки были членами его стаи. Самого сарта или даже саму, я ни разу не видела.