Поколебавшись, Олла горделиво, но все же с некоторой опаской, выложила на стол медную кучку. Я тогда с любопытством разглядывал небольшие прямоугольники монет, взял одну из них, покрутил, рассматривая достаточно аккуратную чеканку, заметил, что возле торца на каждой монете есть дырочка — скорее всего для того, чтобы удобнее было собирать в связку, и положил монету назад. Я все равно не понимал ее стоимости.
В уголках глаз мамы собрались лучики морщин, от улыбки лицо посветлело и даже помолодело. Она чуть неуверенно спросила:
— Сынок, а давай на рынок сходим вместе. Ежели суты сразу десять мерок брать — оно подешевле выйдет. А нам бы с тобой надолго хватило.
Больше всего эта самая сута похожа была на перловку. Пожалуй, отличия были только в том, что зерна были чуть крупнее и имели желтый оттенок. Каша из нее казалась обильно сдобренной маслом. Увы, это был просто обман зрения — большая часть нашей еды была довольно постной и вполне вегетарианской.
Рано или поздно, а дом все равно нужно было покидать, поэтому я согласно кивнул головой и ответил:
— Ну надо, так сходим.
Если смотреть на рынок с высоты птичьего полета, то он казался слишком уж велик.
Штук двадцать рядов длинных деревянных навесов, под которыми на прилавках выставляли фрукты-овощи-крупы-молочку. Почти четыре ряда занимали всевозможные дары моря. Центральные ряды были отданы под ткани и обувь, украшения и изделия из кожи. А самый дальний от моря край занимали небольшие, но шумные загоны со скотом и птицей.
Почти одновременно на рынок с двух противоположных сторон вошли две пары людей.
Молодой мужчина, толкающий перед собой плетеную двухколесную тележку. Он шел с достаточно еще моложавой матерью, которая частенько поглядывала на него. В противоположные ворота вошла тощенькая темноволосая девушка, которая сопровождала грузную прихрамывающую женщину. Пары несколько бестолково бродили между прилавками, покупая то одно, то другое.
Корзины в руках Мари и ее матери постепенно наполнялись. Два увесистых мешочка разной крупы, небольшой кусочек сала — Нерга придирчиво и долго выбирала самый «скучный» и самый дешевый, без единой мясной прожилки, долго торговалась с мясником и, наконец, довольная, завернув добычу в чистую, прихваченную из дома тряпицу, кинула в свою корзину.
— Мама, посмотри… — Мари кивнула на прилавок, над которым с жужжанием летала здоровая недовольная пчела.
В глиняных плошках горками лежал засахаренный мед. Костлявая продавщица недоверчиво и небрежно оглядела покупателей, подозревая, что эти двое точно ничего не купят — слишком бедной выглядела их одежда.
Нерга с сомнением покосилась на прилавок, неодобрительно покачала головой, как бы осуждая такую «роскошь», но глянув на жалобное лицо дочери, вздохнула и принялась торговаться, тщательно выбрав самую маленькую порцию.
Плошка была размером как обычная чашка, грамм на триста, и меда в ней было чуть выше половины, но Мари не удержалась, и, не дав продавщице завязать горлышко, сунула палец, с трудом ковырнув вязкую плотную массу, закинула комочек в рот.
Прижмурив глаза от удовольствия, она на секунду замерла, с горечью подумав: «Безумно вкусно! Но до чего же я докатилась… Эти гроши, которые мы зарабатываем — их же ни на что не хватает». Настроение ее начало портиться, и она, подхватив корзину, потащилась за Нергой дальше — на очереди были какие-то овощи.
Пробираясь в шумной толпе, резко пахнущей потом, рыбой, морем, пряностями и навозом, старательно избегая столкновений с такими же плетеными тележками как у него, Оскар краем глаза зацепил забавную сценку — тощая девчонка, прежде чем убрать покупку в корзину, зацепила комочек меда и сейчас обсасывала собственный палец с блаженным выражением на лице, прижмурив глаза от удовольствия. Пожилая прихрамывающая толстуха рядом с ней углом передника стерла крупные капли пота с багрового, замученного лица и ворчливым, но добродушным голосом сказала девчонке:
— Ну, будет уже, будет… Пошли, еще столько дел.
Оскар на секунду отвернулся, и их разъединила толпа. Между тем, они с Оллой уже подошли к тому самому торговцу, где мама собиралась сделать «крупную» закупку. Олла бдительно наблюдала, как торговец считает мерки, высыпая крупу в мешок. На взгляд Оскара, мерка содержала грамм пятьсот-шестьсот не больше.
Заметив, а точнее, унюхав на соседнем прилавке что-то копченое, Оскар оставил мать следить за крупой, а сам двинулся туда, на этот дивный запах. Над головой продавца с толстенной палки свисали солидные ломти копченого сала и мяса — это именно от них шло такое благоухание. На самом столе были выложены крупные тушки копченых кур и коричнево-золотистые птички размером поменьше.