— Вы что — шутите, майор.
— Ну нет приказа. Признано слишком опасным, мы два вертолета потеряли. Вы что — не понимаете?
— Не понимаю! И не хочу понимать трусость!
— Вы забываетесь!
— Нет, это вы забываетесь! Когда это мы — оставляли без помощи своих, а?
Аскер толкнул одного из морпехов локтем, привлекая внимание
— О чем спор?
— Второй вертолет тоже сбили — шепотом ответил он — в районе цели, они почти дошли. Там их что тараканов. Наносить авиаудары запрещено, посланная на выручку спасательная команда сама едва не погибла. Массированные пуски управляемых и неуправляемых ракет, им едва удалось уйти. Штаб запретил все летные операции в этом районе, подняты беспилотники, послан полицейский конвой — но когда он дойдет…
Сашка это понимал — более чем, потому что помотался по местным улицам, посмотрел, что здесь творится. Люди живут очень скученно, толпа собирается в любое время суток и по любому поводу — на драку, на скандал, на победу любимой команды по крикету, линчевать кого-то. Полно фанатиков, у многих дома хранится оружие — севернее есть места, где его производят в каждом доме. Блокировать в узких улицах колонну — проще простого, даже с постоянной поддержкой с беспилотников — ее не проведешь. Многие из-за жары, духоты и вони спят на крышах, на свежем воздухе — а для того, чтобы поджечь бронемашину, достаточно бросить сверху пару бутылок с бензином и мылом. Да, наземная колонна никогда не достигнет цели…
Если только…
— Господа! — сказал Аскер — господа, а что если мы пройдем тихо
Двое офицеров уставились на него.
— Ты кто, парень, обзовись.
— Я Аскер. Город знаю. Местное шмотье у меня есть, у других — тоже. Найдем машины, вскроем и вперед. Пройдем запросто — и зачистим зону к вашему прибытию.
— Нам не хватало только вас искать.
— Господа, в городе двадцать миллионов душ обретается. Думаете, все всех знают? Машины — найдем местные. В таком бардаке — кто нас остановит? Мы сможем провести доразведку зоны, подобрать и обезопасить посадочные площадки. Навести на цели, если это будет нужно. И если там кто-то еще сражается — мы поможем им продержаться до утра…
Ночь на 25 июля 2016 года
Город не спал…
Только тот, кто жил в восточных городах и видел это собственными глазами — знает, как быстро собирается толпа, как быстро в ее руках появляется оружие — от камней и намалеванных транспарантов, до автоматов и гранатометов. И как быстро — начинают убивать.
Оказалось, что они упали на пустыре, тут должно было быть строительство, но оно так и не началось. Верней — началось, но не закончилось, только небольшая часть нового огромного жилого квартала — муравейника была заселена, большая же часть зданий стояла построенная наполовину, и в основном — ущерб пришелся на них. В пыли, в дыму, среди криков — они продвигались вперед, навьючив на себя огромные мешки со снаряжением, с боеприпасами для длительного боя — и понимали, что достаточно одного яростного крика и их толпа разорвет на куски. Даже оружие не поможет.
Потом — они вышли на улицу, что-то горело и в этом неверном свете, в дымном тумане — им удалось найти и вскрыть две подходящие машины. Теперь — они были не бойцами морской пехоты. Они были еще одной бандой, передвигающейся по городу…
Город — несмотря на размеры — не выглядел цивилизованным. На улицах была толпа, кое-где уже переворачивали машины и поджигали мусор и покрышки. Очевидно, в толпе были опытные подпольщики, организаторы беспорядков и провокаторы. Они знали, что первое, что в таких случаях надо сделать — как можно сильнее задымить город.
Полицейские джипы и пикапы, в кузовах которых, в вырезанных из труб большого диаметра защитных коконах стояли пулеметчики — были видны во многих местах, но полиция откровенно не вмешивалась в происходящее и ее как бы не замечали. Опять-таки Восток — здесь отдают такие приказы, которые ничего не стоит выполнить, и такие приказы выполняются, но только для вида, чтобы не оскорблять начальство. Никто из полицейских — не встанет грудью на пути разгула озверевшей толпы, это вам не русские и не немцы. Такие беспорядки здесь происходят часто, иногда не по разу в год. Здесь это как рождественская распродажа в цивилизованных странах — год торгуют по повышенным ценам, чтобы перед Рождеством снизить их в разы. Так и тут — сначала люди терпят, унижаются (а Восток стоял и стоит на унижении) — а потом вдруг взрываются, и нищий феллах берет старую винтовку или гранату и бросается на броневики регулярной армии. Погибнет — плевать, потому что шахиду — рай. Здесь это не простые слова…
— Смотри, спереди!
Они увидели машину — небольшой, бортовой, длинноносый грузовик, кажется, Лейланд. В кузове вооруженные люди…
— Давай за ними, они знают куда.
— А если заметят?
— Пусть заметят. Здесь полный бардак, подумают, что мы одни из них.
Два автомобиля — присоединились к Лейланду. Сидевшему на правом переднем передали ручной пулемет, чтобы держать их на прицеле.
На следующем — начали сворачивать. Тут же стоял полицейский пикап, полицейские глядели на явных бандитов равнодушными глазами
— Сволочи…
— Тут разница, брат, понимать надо. Наш Государь сказал — брать деньги и не служить стыдно, а знаешь, что Аллах сказал?
— А?
— Чему быть, тому параллельно. Иншалла.
— Ха-ха…
— Хватит ржать, собрались…
Было видно уже место перестрелки, мельтешащие впереди фигуры. Они вступали на вражескую территорию, где на каждого из них — будет по пятьдесят, по семьдесят врагов. О таких боях слагают песни и легенды, они остаются в истории… вот только никому в этих двух машинах в прошлом остаться не хотелось.
— Я выйду…
— Сиди…
— Господствующая высота. Поддержу оттуда.
Спецназовец — всегда принимает решения сам и сам за них отвечает.
— Двигай. Обосрешься, ждать не будем.
— Спасибо за напутствие…
Это был завод. Завод старый, какие раньше можно было размещать в черте города, потому что требовалось много рабочей силы. Собственно говоря, города и возникали — сначала как рабочие трущобы возле этих заводов, потом эти трущобы сливались в единое пятно и возникал город. Теперь — в том же Нью-Йорке бывшая шляпная фабрика служила для размещения мэрии города[16], но здесь… здесь все еще требовалась рабочая сила и все еще — у рабочей силы не было денег, чтобы приобрести машину и ездить на ней на работу. Так что старые промышленные монстры здесь выжили, они стояли прямо посреди города бастионами грубого, примитивного промышленного прогресса — и людям впечатлительным они могли показаться вратами в ад.
Но Аскер впечатлительным не был.
Ища, где бы ему забраться наверх, он вдруг увидел поразительную картину — и хорошо, что он увидел это прежде, чем они увидели его. Рядом шел бой — а здесь, несколько… то ли воинов Аллаха, то ли еще каких — собрались рядом с горящим мусором в бочке… поразительно, но такая картина, достойная самых мрачных и отсталых уголков Африки была здесь, в центре двадцати миллионного города! Часть из них сидела, к чему-то прислонившись, часть — стояла, они передавали по кругу здоровенный косяк и явно были довольны жизнью. И все бы ничего — но они мешали пройти. Даже если бы не было света от раскалившейся докрасна бочки — он бы прошел, но свет был.
Один из моджахедов встал, потянулся. Стало видно — у него автомат.
Аскер нажал на спусковой крючок пистолета-пулемета — и не отпускал его до тех пор, пока не выпустил весь магазин. Отдачи почти не было, пистолет — пулемет ровно, как шейная машинка выплюнул все пятьдесят патронов из длинного магазина — и все муджахеды, или кто там они были — легли ровно там, где и были. Ровной строчкой, можно сказать. А вот нехрен разгуливать с оружием в зоне боевых действий! И если уж разгуливаешь — то нехрен терять бдительность, курить дурь и расслабляться, не выставив часовых.
Заслужили — получите.
Он сменил позицию и выждал… если кто-то догадался занять позицию рядом, в темноте — то он так и ждет, пока потерявший бдительность из-за только что одержанной чистой победы «урус шайтан» выйдет под неверный свет костра… а вот не выйду! Но и ждать — тоже не приходилось… он слышал, что сверху и правее, совсем рядом — на верхних этажах стреляют. И надо было торопиться — так что он, как мышь — проскользнул к двери.