Кто-то хотел сохранить фамильные секреты. Кто-то, кто мог использовать ради этого магию.
Шторм вошла первой, Эльминстер — сразу за ней.
Мирт стоял, занеся за уши оба кинжала, готовый метнуть их.
Она подняла брось.
— Ты так не хочешь быть Хелджаком Торнадарром?
Мирт оскалился, вернул кинжалы в ножны и повернулся к столу перед собой, взмахом указав им на тарелку, до краёв полную остывшей жареной птицей, и на крупный, лениво исходящий паром котелок с благоухающим зелёным супом.
— Отведаете?
— А глубоководцы любят монеты?
Мирт разлил для них суп по кружкам.
— Итак, кого вы собираетесь сегодня убить? Мне следует ожидать, что вскоре дверь выломает войско пурпурных драконов, пока отряды боевых магов будут взрывать крышу?
— Никого, и надеюсь, что нет, — устало отозвалась Шторм, отхлебнув суп и обнаружив, что умирает от голода. Она обвела еду взмахом руки. — Где ты взял всё это?
— Арклет прислал вместе со слугой. В подходящей маскировке, так что не бойтесь. Сказал, что пришлёт завтра утром человека, который научит меня готовить.
Эл и Шторм наградили его одинаковыми сомневающимися гримасами, затем отправились к себе в спальню, забрав с собой еду.
Мирт разразился хохотом в ответ на их реакцию и с графином в руке направился в собственную постель.
В конце концов, у кровати до сих пор валялось всего лишь шесть графинов, и в горле было сухо, как в Анорохе.
— Вы двое должны были прийти ко мне раньше, — мягко, даже печально сказала леди Марантина Делькасл. — Я понятия не имела.
— Прости, матушка, — мрачно сказал Арклет. — Это целиком моя вина. Месяц назад Рун даже имени моего не знала.
Он развёл руками.
— Полагаю, любой юный лорд считает, что старшие дворяне не желают выслушивать его — или её — опасения касательно будущего Кормира и собственного благородного дома. В конце концов, вы — неотъемлемая часть того, что мы хотим изменить, или того, что, как мы боимся, не изменится, или…
Леди Делькасл кивнула, и на её губах мелькнул призрак улыбки.
— Припоминаю, что очень похоже чувствовала себя во время наших разногласий с отцом. Он бросил меня в утиный пруд. Поэтому у нас больше нет утиного пруда.
Амарун и Арклет уже несколько часов сидели напротив неё в лучшем зале особняка Делькасл, объясняя развернувшиеся сейчас вокруг призраков синего пламени события — но не рассказывая про свою работу с Элом и Шторм или про дружбу с Миртом. Госпожа Делькасл, пребывавшая в редком для неё дружелюбном и разговорчивом настроении, оказалась настоящим гейзером информации о склоках, союзах, личной дружбе и ненависти среди благородных домов со времен прадедов Арклета и до прошлой ночи — по крайней мере, так казалось.
Сейчас она хмурилась, пытаясь что-то припомнить. Внезапно она подбросила вверх руку, призывая к молчанию, и просияла.
— Вспомнила!
Арклет жадно подался вперёд, без необходимости стиснув руку Амарун, чтобы та молчала. Его мать заметила и усмехнулась.
— И на неё это действует, дорогой?
Её сын покраснел до корней волос, и леди Марантина погладила его вторую руку и сказала.
— Не обращай внимания. Но послушай. Их называли Тюремщиками.
— Их?
— Нет, не нужно меня торопить, дорогой. Позволь мне рассказать самостоятельно. Имей в виду, я собирала это по кусочкам из намёков и неосторожных фраз, сказанных твоими дядюшками, Беларрой и Торнлеей, так что знаю совсем немного.
Она сделала паузу, постукивая пальцем по подбородку, затем медленно сказала:
— Тюремщики были горсткой волшебников, тут и там вдоль Побережья Мечей — в особенности в Серебристой Луне, как я понимаю, и нет, имена мне неизвестны — которые давным-давно создали заклятья для предметов синего пламени и начали заточать в них определённых личностей. Ещё до того, как пришёл Синий Огонь и магия взбесилась.
Она развела руками.
— Я слышала о потрясении — испуг недостаточно сильное слово — среди наших местных жрецов Мистры.
Арклет кивнул.
— От тётушки Торнлеи.
Леди Марантина кивнула.
— Видишь ли, они были поражены, что богиня не сделала ничего, чтобы остановить Тюремщиков, ни речью из алтаря, ни посредством своих Избранных. Как будто так и должно было быть, или это было нужно для времени, которое ещё не наступило, говорили они.
Она подалась вперёд в точности, как и её сын, чтобы взглянуть на Амарун и Арклета.
— Выходит, это время наступило сейчас?
Королевский маг поднял взгляд, когда она вошла в комнату, и улыбнулся с искренней радостью.
— Ах, наконец-то можно обнять нечто роскошное! Ты выздоровела!
Глатра покраснела.
— Благодаря многочисленным целебным молитвам от стольких жрецов, что я не смогла сосчитать. Мне повезло — меня задело лишь отдачей того, что ударило Вэйнренса.
— Лорд печатей? — тихо спросил Ганрахаст.
— Остаётся под заботой жрецов. Он без сознания, его разум по-прежнему бурлит внутри, несмотря на все использованные ими заклинания.
Ганрахаст вздохнул.
— И больше нет пятерых мудрецов и всех старых записей.
Он махнул рукой на видение прорицательной магии, над которым трудился, когда пришла Глатра: в волшебном мерцании она увидела далёкий угол дворцовых погребов.
— Сейчас мы прочёсываем погреба. Ларандур обнаружил запертую магией комнату — предположительно оружейную, запечатанную со времён Салембера — на дверных печатях которой откуда-то возникли очень свежие заклинания.
— Значит, её недавно открывали и заперли по новой, — пробормотала Глатра, вместе с ним вглядываясь в мерцающий образ. Там она увидела боевого мага Налота Ларандура, как обычно высокого и бесстрастного, который спокойно заканчивал читать заклинание «длинной руки», чтобы открыть запечатанные двери издалека.
Печати поддались и растворились, и дверь распахнулась.
В открывшемся помещении висело сферическое существо с одним большим глазом, широкой и клыкастой челюстью и глазными отростками, которые уставились на шестерых магов снаружи. Созерцатель обрушил на них магию своего взгляда.
Вспыхнули лучи, маг покачнулся, ещё один упал. С оглушительным рёвом пробудившегося Искусства Ларандур и другие швырнули в чудовище собственную магию.
Результатом — за мгновение до того, как прорицательная сфера разлетелась на части — стал титанический взрыв.
Ганрахаст сидел, но Глатру сбило с ног. Вокруг них содрогнулся весь дворец, задрожали стены. Они услышали вокруг грохот, когда со стен обрушились портреты, полки и всё остальное.
Наружу в Сюзейл покатилась огромная волна силы, и следом за ней застонали камни, глубоким и ужасным звуком, котоорый сказал всё ещё до того, как прибежали с новостями визжащие маги.
Погреба обрушились, превратив в руины часть дворца с нестабильными зиявшими проходами и залами.
Убив Ларандура и остальных.
Созерцатель был ещё одной ловушкой.
Глава 33
Когда пляшет синее пламя
Здания по соседству со дворцом содрогнулись. Людей на Променаде сбило с ног. Фургон задел боком гостиницу, закричали лошади, затрещало дерево; черепица посыпалась с крыш смертоносным дождём; с треском и грохотом рушились с высоты на мостовую камни, окна и целые балконы…. и с глубоким и жутким стоном осело одно крыло дворца, погрузившись в землю в ослепляющем облаке взметнувшейся пыли.
Мэншун откинулся на спинку кресла и позволил себе злорадную улыбку. Он не мог отвести глаз от прорицательной сферы, которая показывала ему последствия взрыва.
— В следующий раз они дважды подумают, прежде чем кидать заклинания в первого попавшегося созерцателя, — довольно прошептал он. — И это промедление обречёт их точно так же, как если бы они обрушили на него всю доступную магию. Ах, как это славно.