— Почему?.. — в страхе закричал он.
— Что почему? О чем ты спрашиваешь, Хараламбакис? — поинтересовалась мать, подойдя к нему.
Но он укрылся с головой одеялом, точно хотел спрятаться от нее…
Хараламбакис не сводил глаз с рук матери. Он слышал, как заскрипели ворота. Бабушка вышла во двор встретить Илиаса. Но мать даже не шелохнулась, продолжала стоять, приникнув лицом к стеклу.
— Боже мой! Какая мука! — вздохнула она.
Целый рой вопросов осаждал малыша. Действительность по-своему преломлялась в его голове; он воспринимал все совсем не так, как взрослые.
— Когда ты снова постелишь на стол зеленую скатерть? — шепотом спросил он, стараясь скрыть волнение.
Могла ли Георгия понять смысл этого наивного вопроса?
— Чтобы ты грязными руками запачкал ее? — отозвалась она.
— Я не буду ее пачкать. Ну пожалуйста. Мне так хочется! — прошептал Хараламбакис, прижимаясь к коленям матери.
Но женщина была поглощена своими мыслями, и простодушная просьба ребенка так и осталась без ответа.
Вдруг из-за стены донеслись мелодичные звуки гитары. Испуганная Георгия поспешила зажечь свет и в волнении заметалась по комнате. За все те годы, что она прожила в этом доме, ей ни разу не довелось слышать, чтобы Илиас играл на гитаре. Обычно он что-то весело насвистывал. Но это бывало лишь в том случае, когда на половине брата царила тоска и отчаяние. Это стало уже невыносимой, жестокой игрой.
Обезумев от страха, Георгия заткнула уши. В эту кошмарную ночь нежные звуки гитары сводили ее с ума. Она готова была закричать, спросить Илиаса, какое несчастье опять случилось.
Внезапно гитара смолкла. Георгия напряженно вслушивалась в тишину.
— Постели скатерть, — капризничал Хараламбакис. — Дай мне мою куклу…
— Прекрати наконец! Перестань ныть! — закричала Георгия.
Мальчик притих.
Внезапно дверь, ведущая в соседнюю комнату, заскрипела: кто-то с другой стороны пытался открыть ее. Вскоре обе створки с шумом распахнулись, и на пороге появилась инвалидная коляска.
На плечи Илиаса была наброшена смятая солдатская шинель без пуговиц. Справа на отвороте висела медаль за доблесть. Оглядев комнату, он подтолкнул коляску.
— Илиас, ты куда? — прошептала ему вслед растерянная Мариго.
Калека остановился перед невесткой, улыбаясь пьяной улыбкой.
— Посмотри на меня. Ну, чем я не солдат? — сказал он, и судорога страдания исказила его лицо.
Георгия побледнела. В его шутке прозвучало столько отчаяния, а в глазах была такая безысходная тоска! Страх, овладевший ею при первых звуках гитары и при виде калеки на пороге, отступил на минуту. Она подошла к Илиасу поближе и прерывающимся от волнения голосом заговорила о Никосе:
— Он еще не вернулся, Илиас. А уже поздно. Он ушел чуть свет, и я не знаю даже, чем кончилась забастовка.
— Его арестовали, — тихо сказал калека. — Его арестовали в полдень на заводе.
Георгия опустилась на край кровати, уронила на грудь голову, повязанную темным платком. За коляской ни жива ни мертва стояла убитая горем Мариго.
— Никос, сыночек мой… — пролепетала она. — Ох, так я и знала, что стрясется беда…
Илиас почувствовал сзади прикосновение рук матери. Он запахнул на груди шинель. Потом, слегка обернувшись к матери, застыл, выжидая, что она еще скажет.
— Илиас… — Он молчал. — Ты остался теперь у меня один… К этому ты всегда стремился… Но нет больше дома, Илиас. Есть только груда обломков, и все нас здесь топчут, — прошептала Мариго.
Хараламбакис робко подошел к дяде и потрогал рукой медаль, висевшую у него на груди.
От выпитого узо калека совсем осоловел.
— Ну хватит! Чего пристал? — отмахнулся он от мальчика и простонал с тяжелым вздохом: — Ох, головушка моя!
— Никогда Никос не думал о нас — ни обо мне, ни о ребенке, — жалобно причитала Георгия.
— Не трогай медаль, — пробурчал Илиас.
— Никоса я не виню… Я понимаю, он не мог иначе. Но этот мрак!.. Господи! — воскликнула Мариго, молитвенно устремив кверху взгляд. Она чувствовала, что безысходное отчаяние, царившее в этой комнате, отнимает у нее последние силы, и постаралась взять себя в руки. — Вставай скорей, — обратилась она к невестке, и голос ее прозвучал сурово, решительно. — Захвати белье, одеяло и пойдем узнаем, где он.
Георгия машинально поднялась с кровати. Обе женщины стали поспешно собираться, они суетились, то и дело натыкаясь на калеку, который, всеми забытый, сидел в своей коляске посреди комнаты. Георгия, так же как Мариго, накинула на плечи шаль, потом они взяли увязанные в узел вещи и ушли. На улице было очень холодно, и Георгия прижалась к плечу свекрови. Некоторое время они шли молча. Свернув на проспект, Мариго на минуту остановилась, чтобы перевести дух. Она посмотрела на мрачное небо, нависшее над ними.