Потому Заозёрские переходы никогда не закрываются первого числа, хотя именно так заявлено в правилах. Их перекрывают потом. Из стеночек вынимают кирпичи. Прямо из середины. Если стенка таким образом нарушается – закоулочный ход проложить уже не удастся. Так странно, ведь когда она ветшает от времени, рассыпается с краёв, то способна держаться довольно долго. А если человек вмешивается, да ещё из самой середины камень достаёт – то всё! Считай, замок повесил. Эти кирпичи в кабинете старшего попечителя хранятся, за семью замками.
Что касается привратницкой избушки, то Мавра Антониновна закрывает переход по-своему. Внутри дома она ставит к стене кровать, то есть ночью незамеченным не пройдёшь. Днём привратница покидает дом редко. И ружьё у неё всегда под рукой. Хотя отстреливаться Мавре Антониновне ещё ни разу не приходилось. А снаружи избушки привязан огромный пёс. Секрет стены этого дома мне тоже не совсем понятен. Стенки на аллее настроены на определённые города, а в избушку можно попасть из разных. Наверное, Анжелка права, моя учёба в Заозёрье не имеет смысла. Мне никогда не разобраться с тонкостями переходов. Впрочем, это оттого, что я не особо и слушаю учителей, часто смотрю на уроках в книгу. Как тогда мама сказала? Что-то о том, как я опрометчиво примеряю на себя жизнь обычного человека. Может, и опрометчиво, зато основательно.
В общем, я размышляла о том, что скоро запрут нас здесь, и без разрешения уже никуда не рванёшь. И это хорошо, так как должно обезопасить Нику. Потому что сюда просто так тоже никто попасть не сможет. Формально и в дни открытых стеночек свободно гулять по миру нельзя, пока ходоку не исполнилось шестнадцать лет, но у многих получается запрет обходить. Мы сами тому яркий пример. Ох, уж эта прогулка в Москву! А тех, кто способен запросто изобразить дверь на любой поверхности, скажем, на лесной тропинке, в школе можно по пальцам пересчитать. И все они учителя, кроме Ники. До последних событий она считалась примерной девочкой, но сейчас за ней, скорей всего, станут наблюдать.
Впрочем, оно и к лучшему. Нам явно не стоило больше совать свои носы в сомнительные закоулки. Только вот мне не давала покоя мысль, что же кроется за интересом Ступицына к сестрёнке. То есть, нос надо было всё-таки куда-то сунуть, только не в сомнительный, и не в закоулок. Я всё собиралась добраться до архива, почитать об этом ушлом мужике, но Варька говорила лишь о бале, и это сбивало с мысли.
Подруга, как и обычно, настаивала на том, что старшими учениками, за которыми мы хвостом увяжемся в большой город, должны непременно оказаться Славик с Игорем. Тоже мне соригинальничала. Чего настаивать? Только они нам не отказывали. И то не всегда. Выбор невелик, получается.
На другой день после занятия, посвящённого истории ходоков, мы обе подошли к ребятам. И те снова не отказали. Больше того, сказали, что отправляются через полчаса. То есть они и без нас туда собирались, причём как раз в это время. Мы с Варькой успели забежать на кухню, схватить по бутерброду, а потом – в комнату, сумки оставить, телефоны взять, Нику в известность поставить. Она всё ещё ощущала непроходящую слабость и старалась не вставать с постели. И заговаривала о том, что ей совершенно не хочется брать в руки перстень и бродить по закоулкам. И это тоже к лучшему, теперь сестрёнка явно не станет стремиться в Москву, да и вообще никуда не станет. К тому же мы напугали её рассказом о сбежавших уголовниках.
Точно не станет.
О приключении на Поляне висельников мы сначала собирались рассказать лишь Виктору Владимировичу. Что и сделали. Он, выслушав, велел держать язык за зубами. Но от Ники скрыть не получилось. Просто мы с Варькой не очень хорошо умеем молчать.
Сестрёнка кивнула в ответ на предупреждение о том, что мы собираемся ненадолго в Питер, и сказала:
– А я на бал не пойду.
«Правильно, у неё и сил не хватит», – мысленно согласилась я и подумала о том, что мне тоже не особо хочется на бал. Во-первых, Нику оставлять надолго одну нежелательно (она какая-то совсем обессиленная, вдруг захочет водички попить и свалится), во-вторых, мне постоянно так неуютно в толпе, скопления народа нервируют. В школе же сейчас собралось слишком много людей. Да и вообще, настроения нет.