– Да прекрати забивать себе голову, – Игорь глянул на меня, когда мы уже поднялись по лестнице и остановились возле двери квартиры. – Ты не могла поступить иначе.
Если б это было так просто. Взять и прекратить забивать. А для чего мне ещё голова?
***
Стол на кухне Тамары Евгеньевны ломился от угощений. Запах свежей выпечки захватывал в объятья уже у самой двери и нёс, словно облако, в сторону эркера. Кухня у Варькиной бабушки большая, потолок высокий, светло и шпиль Адмиралтейства из окна всегда кажется приветливым.
Из пузатой фарфоровой супницы валил пар.
– Уха свежая, – сообщила Тамара Евгеньевна, – а в духовке пирог.
– Мне два, – сказал Игорь.
– Чего два? – не поняла гостеприимная хозяйка. – Супа или пирога?
– Мне всего по два, – и Игорь отправился в ванную мыть руки.
Славик там уже намыливал свои, так как испытывал не менее сильный голод.
Первое время все жевали. К ухе полагался ещё тёплый хлеб из ближайшей пекарни, а Варька так сразу схватила улитку из слоёного теста с корицей. А потом где-то у соседей или на улице громко заиграла музыка, а Игорь откинулся на высокую спинку стула и скосил глаза в сторону духовки. Пирог готовился к выходу, но Игорь не спросил, долго ли ждать. Он задал другой вопрос, и тогда я поняла, почему они со Славиком увязались за нами после того, как мы с Варькой увязались за ними:
– Тамара Евгеньевна, а помните, вы как-то рассказывали про своего родственника, у которого получалось творить переходы только с какими-то странными предметами?
Просто Варькина бабушка всегда и всем давала толковые советы.
– О, да! – она улыбнулась, – У него временами с едой выходило. Но еда ведь не вечная. Один хлеб съели, а другой не работает.
– Так и как он выкручивался? Нашёл в итоге?
– Нашёл. Печенье какой-то определённой фабрики, – Тамара Евгеньевна встала из-за стола и заглянула в духовку. – Доставать пора, – проговорила она и продолжила, – Печенюшки на один раз хватало. Он коробками покупал. А через несколько лет фабрика закрылась. И вновь поиски. Не знаю, чем закончилось. Давно с ним не виделась. А у тебя дело совсем не движется?
– Да движется, – Игорь махнул рукой, – только наперекосяк. Я обнаружил, что двери получаются от металлических предметов. Но предмет должен быть непременно чужой. Едва мне его дарят, так он сразу перестаёт свою задачу выполнять. И даже если просто долго у меня находится, то перестаёт. Причём для позаимствованного предмета долго – это иногда пара часов не больше. Что делать?
Хозяйка надела рукавицы-прихватки и вытащила противень с пирогом. Раскрытая духовка щедро делилась теплом.
– Знаешь, – неторопливо начала Тамара Евгеньевна, – был у меня двоюродный дедушка. Помер уж, полвека прошло. Терзала его похожая беда, правда... – она ненадолго задумалась. – Ну, надо же, тоже не помню, чем закончилось.
Игорь вздохнул.
У Варькиной бабушки великое множество друзей и родственников, и она про всех рассказывает истории. Всегда. Не всегда помнит окончание этих историй, но рассказывает всегда.
– Но тебе я могу сказать вот что: если предмет, с каким удавалось создавать переходы, перестаёт работать, как только поступает в твою собственность, значит, тебе нужно раздобыть предмет, который твоим никогда не станет.
Игорь озадачился. Зато рот открыл Славик:
– Это как? Если я куплю нож и отдам его Игорю, всё равно получается, что нож станет принадлежать ему.
– Верно, – Тамара Евгеньевна изобразила жест, будто показывала указательным пальцем восклицательный знак, однако она не сняла рукавиц, потому в смысле жеста я не уверена. Может, просто рукой перед Игорем помахала. – Потому никому не надо покупать нож. Предмет должен всегда оставаться чужим, но находиться при этом в полном владении. Следовательно, его нужно украсть.
Ничего себе советец!
– Хм, – разнеслось громкое Игорево неприятие ситуации, – как это украсть? Я… я… не могу просто. Меня родители учили, что брать чужое – нехорошо.
– Ну давай, я куплю нож, а ты его у меня украдёшь, – предложил Славик, тоже откидываясь на спинку стула. Видимо, они с Игорем насытились, но ведь от пирога всё равно не откажутся. Причём каждый затребует два куска.