Из ныне живущих ходоков Ника единственная, кто способен на такие выкрутасы. Впрочем, это наследственное. Наш прадедушка со стороны мамы уникумом не являлся. Двери рисовал только перстнем. Но вполне мог проложить путь в прошлое. В будущее не получалось. И даже зайти туда ненадолго. Ника отправиться в библиотеку не сумела. Её отшвырнуло от двери. Как отшвыривает простых людей от любого перехода, созданного ходоками. Книжка сама к ней выплыла после того, как Ника подумала, мол, неплохо бы почитать на досуге. Папа считает, что пройдёт время и сестрёнка научится забредать в другие времена. Возможно, даже скорее, чем нам кажется. Он сам так однажды сказал.
– Вы слышали о происшествии в Заозёрье? – жуя, поинтересовался Игорь.
– Происшествии? – мама даже вздрогнула.
– Ну да. Мы сегодня утром узнали. Кто-то проник в архив и украл некоторые папки, посвящённые исследованиям Равнины колодцев.
– Как это возможно? – развела руками мама, – наверное, работники что-то напутали. Потеряли.
Действительно странно. Чужаки практически не могут проникнуть в Заозёрье. Это старинное место со всех сторон окружено непроходимой тайгой. И ни одной дороги. Ведь ходокам они не нужны.
А своим воровать из архива ни к чему. Приди да почитай.
– Нет. Там всё по-настоящему. С разбитыми окнами и грязными следами, – возразил Игорь.
– Я думаю, всё выяснится, – отмахнулась мама.
***
На другой день я носилась по квартире, судорожно соображая, всё ли упаковала. Ника проверяла напоследок электронную почту. Мама наводила марафет перед зеркалом. Лирика готовила завтрак.
– Может, нам всё-таки остаться дома? Сегодня только двадцатое августа. Что делать в школе так рано? Отправляйтесь в свой Париж. Мы с Никой вдвоём неплохо проживём. А потом сами доберёмся до Заозёрья.
Мама поджала губы, критически глядя на своё отражение. Придраться не к чему. Волосы идеально уложены, костюм отутюжен, макияж в порядке. Потому она повернулась ко мне. У меня-то точно есть к чему придраться.
– Лиса, мы с тобой это много раз обсуждали. Я знаю, что у тебя здесь подружки, и жизнь обычного человека, которую ты опрометчиво примеряешь на себя. Но Заозёрье – второй дом для всех нас. Неужели ты совсем не соскучилась по Варьке? Да пока не началась учёба, вас с ней хоть каждый день будут отпускать в большой мир. Проведёте денёк в Москве. Денёк в Питере. В Париже вполне… ах, нет. Париж Варька не осилит, прямого пути нет. Ну… сходите в Адлер, поваляетесь на пляже.
– А если не отпустят?
– Лиса, переодевайся. Как мне не нравится этот твой халат. Давай купим новый. Думаю, ты уже выросла из халата с зайчиками. И приведи волосы в порядок.
Я вздохнула и поплелась в ванную. Мама права лишь отчасти. Я, конечно, скучаю по Варьке. А она по мне – ещё сильнее. Но вряд ли наш Заозёрский попечитель так запросто позволит нам шлындать по стране. Нужно будет ходить, канючить. И если отпустит, то только со старшими учениками.
Варька – моя школьная подруга и соседка по комнате. Она добрая и миролюбивая. Очень любит посплетничать. И весит килограмм на тридцать больше меня. За что её постоянно дразнят, а Варька в ответ ругается и размахивает кулаками. То есть не всегда она добрая и миролюбивая. А лишь по настроению.
В прихожей появилась Ника: