– Доброе утро, Мавра Антониновна, – улыбнулась мама, – извините, что побеспокоили в неурочный день…
– Да какое там беспокойство? – отмахнулась гостеприимная, весьма любопытная привратница. – Я уж и плюшек напекла, они стынут. И самовар давно поставила. А вы мне сейчас все новости из вашего, как его там?.. интернета расскажете.
Заозёрье – как глоток ожившего прошлого. Электричества здесь нет, потому что стоит лишь нам захотеть протянуть сюда провода, как придётся объяснить большому миру, кто мы и почему живём в такой глухомани. Причём неплохо живём, учитывая, что к Заозёрью не ведёт ни одной дороги, и со всех сторон поселение окружено непроходимыми чащобами. Любому непосвящённому показалось бы, мягко говоря, странным, что его жители щеголяют в модных джинсах и почитывают свежие журнальчики. Потому здесь в порядке вещей (в придачу к журнальчикам и джинсам) пользоваться предметами, какие в других местах проживают лишь в музеях. Самоваром, к примеру.
Ой, нет! Подобие дороги всё-таки есть. С одной стороны от крепости, вот уже не одну сотню лет обеспечивающей жителям Заозёрья крышу над головой, с восточной, в чаще проложена узкая тропинка. Она ведёт к озеру. Летом… хм… Сложно назвать это летом. В здешнем климате никогда не бывает достаточно тепло, но мы всё равно устраиваем на берегу посиделки со страшными или смешными историями и разной вкуснятиной, захваченной с кухни. Особо закалённые даже купаются. Зимой мы катаемся на коньках по льду озера.
Вообще, мне нравится Заозёрье. Если бы я не чувствовала себя в мире ходоков лишней оттого, что никак не могу научиться прокладывать закоулки, считала бы Заозёрье родным домом. А не тем, в какой забрела по ошибке.
Раньше никак не могла понять, для чего нужно жить в холодном краю постоянно. Я упрашивала маму водить меня в школу каждый день. Как всех нормальных детей. Ну и подумаешь, что школу и мой город разделяют несколько тысяч километров. Только мама отвечала, что они с отцом часто в разъездах. А Лирика не ходок, потому водить меня в школу будет некому. Да и все ученики живут в школе постоянно. Это объединяет. И помогает учебному процессу. Держаться мы должны вместе. А в детстве хождение через переходы даётся сложнее. Ведь иногда себя перемещаешь на другой конец планеты. Это очень выматывает.
Кроме того, звучали слова о том, что есть науки, преподаваемые только ходоками и только ходокам. А потому нужна своя школа. О том, что жизнь в тайге, в заозёрской крепости – древнейшая традиция. И о том, что дети часто совершают ошибки и суют свои носы куда не следует, и поэтому за ними нужны не просто два глаза, а все двадцать два.
– Ох, мы на плюшки никак не рассчитывали, Мавра Антониновна, – проговорила мама, намереваясь улизнуть от гостеприимных лап привратницы. Но не удалось. Мавра Антониновна она такая. Умеет убедить гостей задержаться.
Лирика принялась доставать из сумки вещи потеплее. Там, откуда мы прибыли, августовская температура позволяла разгуливать в маечках и юбочках. Здесь же стоило накинуть ветровку. Север.
В роду Лирики последним ходоком был её дедушка. Иногда так случается. Способность вырождается. Никто не знает причин. Просто потомки того старичка почему-то утеряли способность обозначать двери в неурочных местах. Но они могут входить в закоулки, созданные другими. Обычные же люди вполне способны увидеть нарисованную дверь, но пройти вслед за ходоком не смогут. Их отбросит назад.
А бывает и так: среди родственников никто никогда в ровные стены не совался, но вдруг родился ходок. То есть в одной семье способность выродилась, а в другой – появилась.
Это всё генетическая предрасположенность. Мне папа объяснял. Он говорил, что мутация, приведшая к появлению ходоков на земле, произошла около четырёх или пяти тысяч лет назад. Однако нужные гены в большом дефиците. Ходоков на планете мало. В нашей стране тысяч десять, наверное, или что-то вроде того.
У некоторых так силён страх выродиться, что детей на ходоковость проверяют уже во младенчестве. Вдруг ребёнка созданный переход не впустит.
Так странно: ручные коридоры отпихивают обычных людей, а самовозникающие – никогда. Напротив, такие переходы простых людей буквально втягивают, аж чавкают при этом. С ходоками этого не происходит. С ними всё как всегда.
А ещё встречаются люди, родившие с нужными генами в обыкновенной семье. Они всю жизнь живут, ничего не зная о своей особенности. Ведь никому нормальному не придёт в голову рисовать дверцы на всяких разных поверхностях.