Через полчаса мы объелись плюшками да напились чаю, и в избушку привратницы прибежала Варька. Чем спасла нас с Никой. А то, возможно, и дальше пришлось бы выслушивать всё, что Мавра Антониновна думает о жизни в Заозёрье и вне его пределов. А так брякнули, что давно не виделись, и убежали. Родители же, вместе с Лирикой, остались.
Варька живёт в Заозёрье постоянно. Её папа с мамой разъезжают по миру ещё больше, чем мои. То есть мои родители по сравнению с её – просто домоседы. А вот Варькина бабушка преподаёт в нашей школе историю ходоков. И живёт в комнатке в одной из башен крепости. Места там мало, потому Варька делит комнату со мной и Никой в ученическом общежитии. Хотя вообще дело не в нехватке места, просто бабушка не хочет жить с Варькой, а Варька с бабушкой. У них непростые отношения.
От избушки привратницы к крепости ведёт тропка, по обеим сторонам которой стоят стеночки. Через равные промежутки. Будто огромные, больше человеческого роста, спичечные коробки. Над ними нависают ветви деревьев. На каждой стеночке написано название места. Допустим, Казань. Гуляли мы там с Варькой пару раз. Или Москва. Туда наведывались чаще. Эти переходы существуют не одну сотню лет. Когда стеночка разрушается от времени, на её месте строят новую. Ну, это когда уже устают укреплять старую. И закоулок работает дальше. Из нашего города выхода на тропу нет. Оттого мы используем стену избушки привратницы, как многие другие.
– Мне столько тебе нужно рассказать, – начала Варька после того, как обняла меня в третий раз.
– Начинай.
Мы пустились в путь по тропинке. В лесу щебетали птицы. По веткам скакали белки. Они здесь прикормленные. Я спохватилась, что забыла дома орехи.
– Послушай, – обратилась к Варьке Ника, – мне нужно в Москву. Ненадолго. По одному адресу съездить. Ты со мной?
Я повернулась к сестре:
– А я что? Не в счёт?
– Ну… ты… – замялась Ника.
Можно и не договаривать. Сама знаю, что я не совсем ходок.
– Подожди, – отмахнулась Варька, – в общем, тут такое!
– Я смотрю, ты себе обновки прикупила, – критически оглядела я подругу. Широкая малиновая кофта с капюшоном и надписью не по-нашенски и тёмно-синие джинсы, лопающиеся на крупных Варькиных ногах.
– Да я вчера в Питере побывала. Проведала бабушку. Почту проверила. Откуда бы я узнала, что ты сегодня прибудешь, если б в интернет не слазила?
Обычно Варька со мной по магазинам ходит. На её размер не всегда удаётся хорошие вещи подобрать. Меня даже укол ревности припечатал. То ли она одна, без меня, справилась. То ли чьим-то чужим советам внимала. Уточнять не стала.
Вторая Варькина бабушка живёт в Петербурге. Туда мы наведываемся особенно часто. Эта стеночка первая от крепости.
Издалека мы заметили девчушку, рисовавшую на одной из стен. На той, где написано «Москва». Предыдущий художник намалевал там схематичный Большой театр. Наверное, пытался срисовать со сторублёвки. Некоторые полагают, что стенкам не нужно оставаться пустыми, и добавляют красок к названиям городов. Мы подошли ближе. Девчушка оказалась подругой Ники. Художница отвлеклась от работы и принялась болтать с моей сестрёнкой. Я же засмотрелась на рисунок. Все прежние художества оказались замазаны. Теперь на стене вырастали Кремлёвские башни. На тропке нет ни одной нерасписанной стены. Всегда кто-нибудь приносит баллоны с краской и вперёд. Просто некоторые города меняют облик чаще, чем другие.
– Слушай, – потянула меня дальше Варька, – завалялись две новости. Хорошая и плохая. Ух, ты! Всегда хотела это сказать!
– Начни с хорошей.
Внезапно на стеночке, скрыв Спасскую башню, возникла дверь, обитая синим дерматином, с номером пятьдесят девять. Она резко распахнулась, чуть не огрев художницу, и из столицы на тропку вывалилась группа старших учеников.
– Аккуратнее надо, – взвизгнула девчушка.
– Нечего стоять на дороге, – ответил один из учеников и захлопнул дверь. Та исчезла, позволив вернуться башне.
Мы с Варькой пошли дальше. Ника осталась разговаривать с подружкой.
– В Солнечной школе случился пожар…