– Ну как там, внизу?
– Чего? – не поняла я.
– Чего-чего, видел я, как вы ключи с кухни тащили. В подвал лазали, да? Лет пятьдесят я туда не спускался. Как там?
«Странный вопрос, – подумалось мне. – Сравнить-то не с чем. Я ж не знаю, как выглядел подвал пятьдесят лет назад. Может, он подходил для жизни, и там кактусы цвели». Ответила просто:
– Холодно.
Вот старик. Ему лет сто двадцать, наверное, а глазастый. Хорошо хоть не доложил никому.
Мы с Тихоном договорились не распространяться о том, что слышали внизу чей-то разговор. Да и вообще, вдруг это была наша общая галлюцинация? Мы замёрзли и впали в анабиоз. Интересно, снятся ли в анабиозе сны? Да и вообще, хватит того, что мы ребятам поведали историю о том, как обнаружили комнату там, где она просто не могла находиться, и к тому же оказались в ней заперты. В это поверили, как мне показалось, не все.
Однако Варька ещё та заноза. Она расспрашивала меня столь основательно (и главное верила во всё сказанное), что я упомянула и показавшиеся мне знакомыми голоса.
– Ужас, – поёжилась Варька, – никогда больше туда не пойду. А если б князь не появился?
Я продолжала носить монету на шее. Сама не знаю для чего. Вообще-то не особо люблю украшения и висюльки всякие, но монетку снимать не хотелось. Даже тогда, когда требовалось облачаться в костюм Василисы. В один из длинных в пол сарафанов, предоставленных хранителем музея. Шарфик к костюму совершенно не подходил.
– Нет в нём аутентичности, – с важным видом заявляла Вика.
– Ага, вот этой самой, – согласно кивал Макс. – Нету её.
Тогда Тихон раздобыл для меня чёрный кожаный шнурок. То ли он его из музея стырил, то ли в город, в ювелирный магазин, за ним мотался. И то и другое почти невероятно. Но теперь монетка висела на шнурочке, грела моё тело и оставлять занятые позиции не планировала.
***
И вот мы снова слышали рёв вертолёта. И очень, надо сказать, удивлялись. После того, как Герман, по сути, расписался в том, что причастен к краже, ему не должно было прийти в голову вновь появиться в Заозёрье. Оттого у меня сразу возникло подозрение, что никакой это не Герман. И не только оттого. Герман прилетал с утра пораньше, будил всех совершенно напрасно, да и по выходным обычно он в глуши нашей оказывался. Кроме одного раза. А тут будний день на дворе, и время идёт к обеду. Мы с Варькой переглянулись. Это единственное, что мы теперь позволяли себе на уроках Сте-Сте.
Вертолёт на сей раз принёс незнакомую даму. Небывало красивую, утончённую, немного манерную, всю в дорогих мехах и бриллиантах. Половина школы… да какая там половина, большая часть, уставилась на неё и давай восхищённо пялиться. Порфирий Юрьевич так вообще себя добрым молодцем почувствовал, спина выпрямилась, глаза загорелись.
Виталик тоже долго смотрел на гостью во время обеда. Варька предположила, что он опять захочет переписать сценарий, чтобы добавить роль для этой незнакомки. Мы посмеялись над этими словами, но недостаточно весело. Продюсер прям глаз не сводил с мадам.
Виктор Владимирович своим видом не демонстрировал восторг и умиление, но даме улыбался, а улыбается он обычно тем, кого считает хорошим человеком. То есть всяким плохим он обычно не улыбается, и вообще часто говорит правду в лицо. А люди этого не любят. Потому называют плохим самого старшего попечителя.
Ну и что это за красотуля такая? Прилетела тут, собрала все взгляды. Подарков, как и Герман, не привезла, однако все почему-то довольны. Девочки вокруг неё ходят с неким ахающим выражением в глазах. «Какие восхитительные у вас духи!» Ладно хоть Тихон совсем не заинтересовался дамочкой. Сомневаюсь, что я смогла бы это спокойно перенести. Мне гостья сразу показалась отталкивающей, я б на месте Виктора Владимировича ей точно улыбаться не стала. А от Тихона мне внимания не хватало. В последнее время мы постоянно находились рядом, но почти никогда наедине. Съёмочный процесс собирал немало народу, даже если без зрителей обходилось. И заканчивали мы поздно. Гулять по вечерам кошмар как холодно, днём же не до того, всё учёба.
Но думала я о Тихоне постоянно. Больше, чем постоянно…
Во время обеда рядом с заезжей красавицей уселись Диана с Анжелкой. Они все мило щебетали. До приторности мило. И на одной из перемен я вновь увидела, как Диана преданно смотрит даме в глаза. Кто-то сказал, что гостья – тётя бывшей «киношной» няни, и я почему-то мысленно сравнила родственницу Дианы с моей. Сравнение вышло не в пользу тёти Светы. Нет, ну надо же, и мне эта незваная чем-то симпатична!