Надо же как завернула! Я б такое и не сформулировала.
Варька где-то подобрала слух о том, что в те дни, когда Диана ещё играла няню, у них с Викой какая-то ссора произошла. И с тех пор они обе заметно недолюбливают друг друга.
Катька окинула Вику испепеляющим и замораживающим одновременно взглядом, снова нацепила улыбку Леонардовской модели и поднялась. Затем покинула класс вместе со своими приспешницами. Уже стоя в двери, не менее убийственный взгляд на Вику бросила Диана. За уходящими потянулись и другие зрители, не являющие частью команды «киношников» (таких всего парочка нашлась). Вику все подряд побаивались. А уж как у людей озноб по коже проходил, когда она в роль мертвечины вливалась. Неспроста ведь такая реакция… или как? Да что ж я опять об этом? Успокоиться не могу. Прям потряхивает.
На другой день гостья в своей шикарной шубе вновь разгуливала по двору крепости. «Хоть бы в архив сходила, документики почитала, – озабоченно думала я, наблюдая за ней из окна класса. – Чего прилетела?»
За день я столкнулась с мадам не один раз: в столовой, на улице, возле лестницы, крытой красным ковром. Так же дела обстояли и на третий день пребывания гостьи в Заозёрье. Всё это казалось нам с Варькой странным. Что она делает так долго вдали от привычного мира? Не ученица же, не привязана к затерянной в лесах крепости. С племянницей видается? Так сколько можно видаться? Мне бы Диана уже через полчаса так надоела б, что можно начинать де Фолтом выть. И если у дамы с племянницей такая восхитительная любовь, как они тут демонстрируют, то почему госпожа Ступицына не приезжала раньше? В прежние года.
Я старалась зорко следить за Никой, но она только отмахивалась, когда я лезла с разговорами об осторожности. Замучила я её своей заботой. Задолбала. Это уже задолбота получается. Такое никому не понравится.
– Не думаю, что теперь могу пригодиться Ступицыну. Я кольцо с августа ни разу не брала.
Ника горевала. Ей казалось, что она навсегда утратила способность перемещаться при помощи дверей.
– Не говори ерунды, – возражала я. – Тебе и незачем кольцо пока брать. Вот начнутся каникулы, тогда пожалуйста.
– Да и при чём тут кольцо? – вступала Варька. – Не хочешь – не бери. Твой предмет – любой предмет. Полная свобода воли и выбора.
– Да вы не понимаете! – срывалась Ника. – Я так чувствую. Я просто знаю, что больше не могу прокладывать закоулки и рисовать двери. Я потеряла способность после той истории. Она во мне выродилась.
– Ника, не истери, – призывала я. – Тебе всего лишь нужно отдохнуть.
– Отдохнуть? Я с конца лета отдыхаю. Декабрь на дворе. А ощущения всё те же. Никаких больше закоулков в моей жизни не намечается. Можно так и сказать сестре Ступицына.
Я полагала, что уж чего-чего, а разговаривать с сестрой Осипа Игнатьевича Нике абсолютно точно не стоит. И снова включала задолботу. Напоминала об осторожности.
– Мало ли чего там эта хищница из известного рода затеяла.
***
Четвёртый день пребывания госпожи Ступицыной в нашей глухомани оказался субботой. Мы с Варькой проспали завтрак, перед обедом помогли тёте Свете с документами, нехотя сели за уроки, но вскоре их бросили, а во второй половине дня углубились в недра «киношки». Виталик сейчас всех торопил и весьма нервничал. Правда, насколько мне подсказывал опыт нашего знакомства, это было его обычное состояние. Вот насколько всё-таки они с Тихоном разные. Тот вдумчивый, рассудительный, мудрый, а этот… дёрганый любитель позаламывать руки. Хм… и ведь друзья. Впрочем, мы вот с Варькой тоже не одинаковые.
Режиссёр хотел отснять как можно больше материала перед каникулами, а дома уже продолжить работу. И вот всю вторую половину дня я «сбегала» из музея. Сначала я боялась вылезать из окна, потом висеть на верёвке, затем спускаться по ней.
Мы уже не в первый раз пытались снять эту сцену. Я корила себя за трусость и обещала, что в следующий раз «сбегу» непременно.
– Да уж постарайся, – цедил Виталик.
– Я ж тебя поймаю, – уверял Тихон.
– Тут и не высоко, – влезал Макс.
А Вика многозначительно и уничижительно хмыкала.