— Не говорите ерунду — чтобы поднять на борт людей, нужно было подплыть к острову с подветренной стороны. С другого берега, при таком ветре, им бы никогда до нас не добраться на резиновой лодке. — Тедди нагнулась поближе к иллюминатору. — Да, пока у них, похоже, не получается...
Я кинул взгляд на спящего профессора. “Не тяни время, бесхребетник чертов!” — мысленно понукал себя я. Склонившись над Норманом Майклсом, я сделал вид, что оттягиваю ему веки, чтобы взглянуть на зрачки — так поступают врачи в телевизионных боевиках”, — а сам тем временем поднес руку с таблеткой к его рту. Послышавшийся сзади голос Тедди хлестанул меня, как плеть:
— Что вы делаете, Мэтт? Что вы ему даете? Я даже не вздрогнул. Наверное, я и сам знал, что ни черта у меня не выйдет. Возможно, даже сам не хотел. Зато мрачно подумал, что это уже становится закономерностью: женщина, которая должна была остаться в живых, скончалась у меня на руках, а мужчина, которого я был обязан отправить к праотцам пять минут назад, до сих пор жил и здравствовал. Нет, нужно было сделать это в ту самую минуту, когда его втолкнули в каюту — и плевать на всех свидетелей! Я медленно повернул голову.
— Бензедрин. Надо, чтобы он пришел в себя. Тедди нахмурилась. Я не слишком верю россказням про исключительную женскую интуицию — просто Тедди была бы последней простофилей, если бы не догадалась, наблюдая за моими неуклюжими ухищрениями, что дело нечисто.
— Покажите, — потребовала она каким-то странным голосом. Я протянул ей таблетку на ладони. Тедди спросила:
— Откуда у вас...
— Черт побери, мы всегда носим с собой бензики, чтобы не спать, когда нужно работать.
— Но вы уверены, что это именно то, что ему сейчас нужно?
В голосе Тедди звучала какая-то отстраненность, словно на самом деле ее вовсе не интересовало то, о чем она спрашивала. И лоб ее все еще не разгладился. Прищуренные голубые глаза казались задумчивыми. Тедди догадывалась, что творится нечто странное, ужасно странное, но пока не могла сообразить, к чему именно сводятся се подозрения... Все случилось с молниеносной быстротой. Ее рука внезапно взлетела, схватила таблетку с моей ладони и поднесла к губам, а я, не думая, с силой ударил ее по руке и выбил смертоносную таблетку, прежде чем Тедди успела положить ее в рот. Впрочем, будь у меня время на размышление, я бы, наверное, поступил точно так же.
Таблетка покатилась прочь по тиковому полу, а затем, когда “Фрейю” снова резко качнуло, заскользила к нам. Почему-то я припомнил рассыпавшиеся жемчужные бусины с ожерелья Джин. Я нагнулся, подобрал таблетку, отнес в гальюн, выбросил в унитаз и смыл зеленоватой забортной водой. Когда я вернулся в каюту, Тедди стояла в прежней позе.
— Нет! — выкрикнула она, когда я вошел. — Не подходите! Не приближайтесь к нему!
Она смотрела на меня так, будто увидела впервые. Кто знает, может, так оно и было.
— Вы... Вы собирались убить его! — прошептала она. Я расхохотался.
— Ты просто помешалась на убийствах, козявка. Я же сказал тебе — это бензедрин.
— Тогда почему вы не позволили мне проглотить его?
— Я и так не знаю, чего от тебя ожидать, а после бензедрина пришлось бы надевать на тебя смирительную рубашку. Не ломай трагедию, Тедди, нам нужно...
— Вот, значит, почему вы ждали, пока его поднимут на борт — вам нужно было его убить... Чтобы он не проболтался! А я-то думала, что вы такой смелый и благородный!
Я сказал:
— Ради Бога, Тедди, не устраивай истерику. Только припадка нам не хватало. Ее глаза засверкали.
— Теперь вам придется убить и меня! Вы это понимаете? Если с ним что-нибудь случится, хоть что-то — вам придется со мной разделаться!
Я угрюмо воззрился на нее, недоумевая, в чем я провинился, что должен терпеть выходки этого непредсказуемого существа — столь боязливого и вместе с тем отважного, взбалмошного, но проницательного.
Я устало покачал головой и сказал:
— С удовольствием ликвидирую тебя, малявка, как только мы выберемся из этой передряги. Только свистни. Но теперь подойди, пожалуйста, к этому окошку и скажи...
— Иллюминатору, — машинально поправила она. Что за люди, никогда не позволят употребить неправильное слово, пусть даже корабль даст течь и пойдет ко дну.
— Хорошо — к иллюминатору, — согласился я. — Только пошевеливайся! Никто не тронет твоего папашу. Я — во всяком случае. Так что подойди сюда...
“Фрейя” резко взяла другой курс. Я услышал, как захлопали паруса. Тедди посмотрела на меня с подозрением, но все же подошла к иллюминатору.
— Мы разворачиваемся! — озадаченно произнесла она. — Ничего не понимаю! Не может же она рассчитывать, что ей удастся обогнуть остров при таком ветре. Она посадит нас на... Эй, а это еще что?
Шхуна вдруг содрогнулась. На какое-то мгновение я подумал, что мы сели на мель — судя по выражению лица Тедди, та же мысль промелькнула и в ее мозгу. Мы уставились друг на друга, позабыв о всех прочих тревогах. Вибрация сменилась постоянным грохотом, от которого стальная дверь задребезжала. Я глубоко вздохнул.
— Они просто запустили движок, только и всего, — сказал я.
— Но мы по-прежнему разворачиваемся, — заметила Тедди. — Она возвращается в залив Менденхолл. — Ее крохотная мордашка осветилась. Она метнулась ко мне и схватила меня за рукав. — Мэтт, мы спасены! Там наверняка кто-то есть! Ее заставляют повернуть — иначе и быть не может. А дизель она запустила, потому что теперь уже не опасается, что кто-то может его услышать. Отсюда ей не уйти. В заливе ее неминуемо перехватят.
Мы вместе прижались к иллюминатору. Ничего — кромешная тьма, хоть глаз выколи, да вскипающая тут и там вода. Только скорость заметно возросла.
— Да, похоже она жмет изо всех сил, — сказал я. — Сколько мы можем плыть в этом направлении?
Тедди не ответила. Я посмотрел на нее и с удивлением отметил, что ее личико совершенно вытянулось.
— В чем дело, малышка? — спросил я. Тедди облизнула губы.
— Она попробует прорваться через протоку. Она... Она нас всех погубит!
— Протоку? — переспросил я. — Какую еще протоку? И тут я припомнил, что сама Робин упоминала про какую-то протоку, вернее канал, заполняемый водой во время прилива. И еще она говорила, что мели тянутся на целую милю.
— Все очень просто, — безжизненным голосом сказала Тедди. — Она собирается на скорости в четырнадцать узлов провести шхуну с осадкой в десять футов через протоку глубиной в восемь футов. Послушайте! Они снова подняли фок. До сих пор он был приспущен.
— Переведи на нормальный язык, — потребовал я. — Дурацкие паруса меня не волнуют, но вот что ты наговорила про десять и восемь футов?
— Средняя глубина протоки составляет восемь футов. Во время прилива глубина может возрасти до десяти или даже до двенадцати футов, но все равно...
— То есть, она все-таки может проскочить?
— Нет, вы не понимаете! — замахала руками Тедди. — Протока очень узкая; она не размечена, в ней не проложен фарватер — она меняется с каждым приливом и тем более — с каждым штормом. На лоции ее глубина обозначена в восемь футов, но это ровным счетом ничего не значит. Завтра ее может перегородить песчаная отмель — или сегодня!
— “Может” не в счет, — сказал я. — Видимо, она считает, что шанс у нее есть, иначе не стала бы рисковать. Предположим, она прорвется — что тогда? Ведь это всего-навсего парусная шхуна, хотя и с мотором. Ты сказала, что ее скорость четырнадцать узлов, так?
— Да, но...
— Не перебивай? Я не слишком разбираюсь в судах, но я знаю, что четырнадцать узлов — это ерунда. Узел — это ведь чуть больше мили в час, верно? Быстроходный двухвинтовой крейсер делает сорок узлов и даже больше. Нас уже обнаружили, и кто-то нас преследует. Если это морская пехота или береговая охрана, то у них наверняка есть быстроходные суда. Не будут же они патрулировать побережье на весельной шлюпке. Даже если миссис Ростен удастся преодолеть протоку, ее неминуемо догонят через пару миль.