Лесное зверьё проснулось в один миг. Птицы запели, а вдали завыл волк. Алик отрезвлялся, его разум брал верх. Безумно хотел стать обладателем самой умной и самой прекрасной девушкой Российской Империи, но он не мог воспользоваться слабостью и обесчестить её. Слишком хорошо знал цену чести, а особенно женской чести.
- Я не в праве... – нехотя отталкивал от себя девушку. – Сударыня, надеюсь, что вы меня простите, но я не хочу брать то, что мне не принадлежит... – с огромным усилием оторвался от её губ, высвободился из объятий и почти что выбежал из хижины на улицу.
- Они вас найдут... – предупредила Веда. – Но позже... Вам нужно отдохнуть... – предложила чашку с отваром.
Алик не мог противиться её магическим глазам. Почти прозрачные серые глаза его заворожили. Сам не вспомнил, как вошел в домик, лег на соломенный матрац и уснул рядом с раненой Яной.
Оба пришли в себя лишь к вечеру третьего дня. Яна себя чувствовала отлично. Ранение о себе напоминала, только не мешало, чем и удивляло. Алик встал отдохнувшим, будто несколько месяцев нежился в отпуску под Питером, у себя в имении.
Яна чувствовала стыд от своего поведения. Восхищалась выдержкой и достойным поведением Алика. Он же всё никак не мог прийти в себя. К его душевной борьбе присоединилась ещё и борьба со своей физической тягой к девочке. Хотелось наброситься на неё и растерзать. Сам себя боялся, потому старался не думать и не смотреть на спутницу.
Оба искали Веду, дабы попрощаться, но спасительницы след постыл. Алик прибрался в хижине, приготовил ужин, Яна ему помогала, не смотря на своё ранение. Вот такая семейная идиллия ей была симпатична, знатное имя и деньги рода Костровых ей было ни к чему. Всю жизнь мечтала выйти замуж за того, кто будет люб и мил. С Аликом она себя чувствовала, как с родным давним знакомым.
На ночь Веда не явилась. Двое пили настой из трав. Ждали хозяйку и тихо перебрасывались ничего не стоящими фразами.
- Почему ты остановился? – вдруг спросила Яна.
- Я не имею права! – отчеканил он. – Хватит! – резко отрезал он. – Ложись спать! – приказал. – Нам нужно отдохнуть, с самого утра пустимся в путь. – пояснил он Янке.
Девушка обиделась. Ни как не могла взять в толк, почему он злится на неё. Улеглась в постель, закрыла глаза, чтобы непрошеные слёзы не пролились. Алик же бросал на неё взгляды, тихо себя ненавидел за слабость перед ней.
Ночь вступала во владения. Тихонько укрыла высокие сосны непроглядной пеленой, включила ночные звуки леса. На хижину надвигалась мука ожидания.
Янка корила себя за слабость и такое сладкое притяжение к парню, а Алик боролся с собой, чтобы не наброситься на неё. Задумал выбежать из домика и пройтись в ночной тиши. Леший его притормозил. Раздался грозный грохот, в окна забарабанил дождь своими огромными каплями. Ломоносов нервно выдохнул. Бегать вокруг хижины под дождём ему было куда милее, чем слушать манящее потрескивание костра в печи, бояться за своё поведение.
Алик встал и твёрдым шагом направился к двери.
- Ты куда? – на высоких нотах спросила. – Там же дождь! – резонно заметила.
- Мне нужно остыть! – парировал и уже открыл дверь.
Янка стрекозой вылетела из тёплого кокона постельки, преградила путь.
- Никуда ты не пойдёшь! – помотала головой. – Ты простудишься!
Алик уставился на неё, жалобно выдохнул и чуть не упал на колени. Её стройный стан в дорожном платье, он точно знал, что под ним нет корсета; слегка припухлые губки; синие, как море глаза... Он терял над собой контроль. А эта бестия ещё и наклонила слегка голову набок и посмела спросить:
- Что с тобой? – невинно хлопала ресницами.
- Ничего! – отрезал зверь. – Всего лишь из последних сил сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя! А так всё нормально! – попробовал оттолкнуть её, надо выйти под струи холодного дождя.
Яна не дала, повисла на шее, прильнула всем своим телом к нему.
- Я рада этому! – прошептала в губы, попробовала сама его поцеловать.
- Ты не понимаешь... – глубоким голосом выдохнул.
- Я понимаю... – прошептала, снова поцеловала в губы.
- А! – рыкнул он, всё тело свели судороги, мозг отключился. – ТЫ сама напросилась... – рванул её к себе.
Им завладели инстинкты самца. Быстро справился с кафтаном, сбросил с неё походную юбку и штаны, что скрывались под ней. Порывисто стащил с неё рубашку и стал любоваться её обнаженным телом. Картину портила повязка на плече. Алик обжигал поцелуями шею. Прильнул к девичьим устам, будто жаждущий к источнику. Его руки сжали груди Яны почти причиняя ей боль. Ослабил хватку и наградил поцелуями. Всосал сосок и стал с ним играть, руками же скользнул ниже.