Анна замолчала. Она задумалась над словами Боярыни. Как странно, именно такой мудрости её и не учили частные учителя. Остаток ночи Княжна переосмысливала всё, что знала. Удивлялась тому, что стая оберегала и грела в холодной ночи. В последнюю ночь перед встречей с женихом она не спала, выстраивала свою линию поведения на чужбине, которая очень скоро станет её домом.
Утром тоже не проронила ни слова. Стены Реймса приветствовали будущую Королеву неприветливо, никто не ожидал увидеть и встречать Анну Ярославну в оборванном виде. Удивило русичей, что в небольшом городе пришлось искать место, где можно было помыться после долгой и трудной дороги.
- Бог всемогущий! – не выдержала Анна. – И это мой будущий дом? – возмущалась она смраду, стоявшему по всему городку. – настороженно посмотрела на Янику, думая, что Боярыня не заставить себя долго ждать, вспомнит и кольнёт за унижение.
- М-да! – выговорила Яника. – У тебя столько работы здесь, что мне уже страшно! – поёжилась на спине Ялицы. – Бог мой! Что это? – придержала лошадь за узду, всматриваясь в окно, откуда только что, чуть на голову не вылили им содержимое ночного горшка.
- Боярыня! – озверела Анна. – Просто молчи!
Алан и Яни дальше ехали по городу, закрывая нос повязкой. Анна же закипала от злости. Её всё больше угнетала мысль о том, что имела наглость Боярыню Китай-города, обозвать нечистоплотной.
Вокруг суетились немытые люди, месили ногами вылитые испражнения и помои. Вокруг царил хаос торговли и невыносимый запах, что заставлял терпеть тошнотворные приступы.
- Воевода! – слишком громко произнесла она. – Подашь мне перо и бумагу! Я напишу своему отцу! Ааааа! – сжала кулаки и зарычала.
Лишь когда помылись и переоделись, трое воссоединились с обозами, везущими приданное Княжны. Вот теперь их выехала встречать праздничная процессия.
Спустя 15 дней после отъезда из дому (19.05.1051года по нашему летоисчислению), Анна Ярославна была коронована в небольшом городке Реймс. Король Генрих не пришёлся особо по душе, зато Монарх в неё влюбился с первого взгляда.
- Не робщи на свою судьбу! – прошептала Яника, проведя к проходу в церкви, перед венчанием. – Говорят лучше, когда тебя любят... – обняла, передав свою уверенность. – Мы делаем всё, что от нас требуют, зато потом вольны поступать, как чувствуем... – Показала на неё. – Вера не в церкви... Вера в сердце... И это не столь важно, что тебе пришлось креститься в латинство... Важно то, какой ты человек в душе... Покажи им всем! Научи замызганный Запад, как жить надо! – после этих слов Анна сильно обняла Янику на прощание.
Королева не переживала, что помнёт свой свадебный наряд. Сейчас её заботило другое, от всех высокородных придворных несло немытым телом.
- Я им покажу! – сквозь зубы процедила она.
Приносить присягу на верность Анна согласилась только, если ей принесут её «Евангелие», что привезли из дома, написанное славянским языком (сейчас эту книгу называют «Реймсское Евангелие» (сейчас рукопись хранится в библиотеке города Реймс)).
Больше Анна и Яника не смогли встретиться. Провожатые сопровождали Королеву в Париж. Отряд, охранявший приданое, оставался защищать Русскую Княжну. Деву и Воеводу задержали на несколько дней у парижских стен, лишь потом Алану передали письмо от Королевы Франции для Князя Киевского.
- «В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны. Дворяне воняют, как поросята...» - прочитала начало письма Яника, она не могла утерпеть.
Алан отобрал свиток. Вернул печать на место, рассердился.
- Ты что творишь? – злобно зашипел.
- Хм! – хмыкнула, но понимала, что он прав.
(Письмо, которое прислала Анна, историческое, подвергается сомнениям; выставила для того, чтобы понять, как она могла написать Тяте, рассказав о своих первых днях во Франции – взят с просторов инета – примечание автора.)
«Здравствуй, разлюбезный мой тятенька! Пишет тебе, Князю всея Руси, верная дочь твоя Анечка, Анна Ярославна Рюрикович, а ныне французская Королева. И куды ж ты меня, грешную, заслал? В дырищу вонючую, во Францию, в Париж-городок, будь он неладен!
Ты говорил: французы — умный народ, а они даже печки не знают. Как начнется зима, так давай камин топить. От него копоть на весь дворец, дым на весь зал, а тепла нет ни капельки. Только русскими бобрами да соболями здесь и спасаюсь. Вызвала однажды ихних каменщиков, стала объяснять, что такое печка. Чертила, чертила им чертежи — неймут науку, и все тут. «Мадам, — говорят, — это невозможно». Я отвечаю: «Не поленитесь, поезжайте на Русь, у нас в каждой деревянной избе печка есть, не то что в каменных палатах». А они мне: «Мадам, мы не верим. Чтобы в доме была каморка с огнем, и пожара не было? О, нон-нон!» Я им поклялась. Они говорят: «Вы, рюссы, — варвары, скифы, азиаты, это у вас колдовство такое. Смотрите, мадам, никому, кроме нас, не говорите, а то нас с вами на костре сожгут!»