Хината только опустил голову ниже, еле заметно кивнув.
Внезапная смена настроения была ни к чему — он это знал, но как только они с Кагеямой разобрались во всем между собой, нечто начало сильно беспокоить, накручивая и пугая еще больше. Словно бы он вновь погрузился в те-самые первые дни, когда вся эта ерунда начала с ним происходить.
— Эй, — недовольно начал Тобио, — Перестань вешать нос. Ты сейчас у меня дома и бояться тебе нужно сейчас именно меня.
Шое даже для самого себя покраснел слишком неожиданно.
— Я ничего не боюсь, Дургеяма!
— Да-да, — вторил Кагеяма, ухмыльнувшись, — Поэтому ночью ты так сильно жмешься ко мне?
Реакция была мгновенна:
— Это не так! Мне просто было холодно!
Но ответом послужил беззлобный смех.
Все однозначно шло только в лучшую сторону.
========== Глава XI — Излишнее увлечение ==========
Прошло уже несколько дней — и каждый вечер был наполнен необычным теплом, которое грело не только сердце, но и душу. Они окунались в этот уют с головой, отдавая себя целиком и полностью, и Хината в один миг вдруг осознал, что совершенно не хочет возвращаться домой, даже несмотря на то, что его ждут мать и сестра. Только при одной мысли об этом внутри начинала образовываться пустота, а в груди сжималось сердце — и он ничего не мог с этим поделать. Он полностью зависел от Тобио.
Прожив не слишком долгую жизнь, не знал, как это назвать: чувством? Зависимостью? Привязанностью? Опорой? Щитом? — столько много было вариантов, и каждый из них идеально подходил, оттого мысли путались с каждым днем все больше и больше. Происходило нечто таинственное, сокровенное, важное, но этому почему-то не было названия, а одного существительного «любовь» было слишком мало, чтобы описать то, что он чувствует. Странно это, не так ли?
Хината не понимал, как это. Однако ощущал на собственной шкуре, каждый раз смаковал на кончике языка и окунался с головой. И это слишком необычно, чтобы такую смесь чувств назвать каким-то одним словом. Одним ничтожным словом, которое, в принципе, ничего толком и не даст: ни объяснений, ни понятий, ни определений — совершенно ничего. Оно даже до конца не обобщит все то, что с ним происходит.
И какой тогда в этом толк?
Шое даже усмехнулся. Как-то слишком много он стал так думать. У него все хорошо. Даже запредельно хорошо, но почему-то что-то никак не давало ему никакого покоя — тревожило, путало, пугало. Делало все что угодно, чтобы он начал размышлять над чем-то очень глубоко. Может быть, виной тому являлся и страх перед тем безумцем, однако это несколько и глупо — тот словно канул в небытие.
Туда ему и дорога, — про себя успех добавить Хината. Будет просто замечательно, если… он просто больше никогда не будет появляться перед глазами.
— Эй, придурок, ты чего застыл? — возле уха буквально прошептал Кагеяма, и Хината дернулся, быстро развернувшись и хватаясь рукой в то место, где быстро начало биться сердце.
— Сам придурок, Дургеяма! Так можно и умереть!
Ответом послужил игривый поцелуй прямо в шею, отчего Шое дернулся еще сильнее, покраснев до мочек ушей. Неугомонное сердце в бешеном ритме билось о ребра, а душа сворачивалась в нетерпеливый ком где-то возле горла, отчего даже дышать пришлось учащенно.
Кагеяма, несомненно, вызывал целую бурю.
— Давай уже спать. Ты же помнишь, что завтра последняя тренировка перед матчем? — довольно улыбнулся Тобио.
— Д-да, — Хината кивнул, накрывая ладонью то место, куда пришелся поцелуй, — Все я помню! Как я мог о таком забыть?
— Ты уже забыл, что воду кипятил, — укоризненно заметил Кагеяма. И только Шое хотел подскочить, с явным намерением ударить себя по лбу и умчаться в сторону кухни, как Тобио добавил: — Все в порядке. Я не такой придурок, как ты.
— Эй! — возмутился Хината в ответ, — Я вообще-то и обидеться могу.
Азарт. Задор. Возбуждение. Страсть. Игривость. Казалось бы, что если рядом где-нибудь вспыхнет искра, то пламя окутает их обоих с ног до головы, и это было только начало. И совсем неизвестно, что будет впереди — сложно представить, когда буря так быстро появляется между ними.
Было что-то в этом очень необычное: то, что заставляло сердце ускорить свой ритм и всей сущностью желать вновь прильнуть к губам.
И Кагеяма будто его услышал.
Одним рывком притянув к себе и зарывшись рукой в растрепанные волосы, прижал так сильно, что в спине хрустнули косточки. Мурашки пробежались по всему телу, а из горла невольно вырвалось некое подобие на стон — и тут же был заглушен, отчего даже слезы подступили к глазам. Губы мягко скользнули по его губам, нетерпеливо сминая, а рука стремительно перемещалась по спине все ниже.
Казалось бы, Хината просто мог задохнуться от переизбытка чувств, однако лишь жарко выдыхал прямо в губы Тобио, пытаясь схватить за хвост такое необычайно приятное мгновение. И как только язык коснулся его языка, время превратилось в один короткий миг.
Кагеяма был везде. Хината чувствовал его буквально каждой частичкой тела, и жаждал еще, зарываясь пальцами в мягкие темные волосы и прижимаясь так близко, что, казалось, мог выдавить душу. Сумасшедшие действия, порывы, желания — все было настолько быстро, что осознание пришло только тогда, когда длинные пальцы коснулись ширинки его брюк. Что-то внезапно ударило в голове.
Сразу помутнело в глазах, а сердце замерло от вдруг нахлынувшего беспокойства — они не должны заходить так далеко, не сейчас, так быстро.
И Шое судорожно выдохнув, накрыв дрожащими руками губы Тобио.
— Стой, Дургеяма…
Однако язык мазнул по внутренней стороне ладони, а глаза, до этого закрытые, затуманенные в возбуждении смотрели словно в душу:
— Ммм?..
Поцелуй пришелся в запястье.
— Мне страшно, — честно признался Хината, неловко поджимая плечи и чувствуя, как руки Тобио замерли у самой пуговички.
Наваждение постепенно слетало, и Кагеяма, неудобно улыбнувшись, тут же обнял:
— Прости. Я немного увлекся.
И Шое покраснел.
Конечно.
Немного.
***
День подходил к концу. Тренировка вымотала настолько, что приходилось заставлять себя даже пошевелить мизинцем на руке, а речь шла о целом походе домой. Хотелось просто остаться спать под скамейкой и забыть про все, однако Кагеяма, чувствующий себя не намного лучше, заставил переодеться, умыться и даже помог обуться, отчего Шое слегка недоуменно пытался понять, как вообще такое возможно и действительно этот уставший напарник его Кагеяма?
Но спросить все же не спешил, предпочитая насладиться этими моментами сполна. Когда ему еще представится такая возможность? Наверняка еще совсем не скоро. А посему… уж пусть происходит то, что происходит, — однако, если так задуматься, это лишь подтвердило подозрения сокомандников и теперь Тобио наверняка пожалеет о своей чрезмерной заботе. Особенно когда заметит этот многозначительный взгляд Тсукишимы.
Тяжело вздохнув, Хината устало потер глаза и полностью откинулся спиной на скамейку — было приятно вот так вот сидеть. Хотелось остановить мгновение и, поддавшись собственным желаниям, уснуть прямо здесь. И что Кагеяма делает так долго? Почему нельзя было сразу пойти домой? Зачем Дайчи хочет поговорить с ним наедине? Неужели это связано с проявленной к нему заботой? Или с матчем? Но почему Хинате тогда сказали ожидать?
Нервы внутри закипали, а из горла вырывались протяжные стоны отчаяния — мало того, что хотелось скорее в кровать, так еще мышцы просто невыносимо ныли, как бы намекая, что добраться ему придется с героическим упорством. И если бы рядом с ним не было Кагеямы, то он наверняка бы не знал, кого звать на помощь. Интересно, а… что будет сегодня? Будет ли все как вчера?
Прикрыв глаза, Хината с наслаждением представлял те самые моменты, чувствуя, как внизу начало скручивать от возбуждения и покраснел от подобного поведения, закрывая глаза руками, словно пытаясь спрятаться от этого мира. Естественно, ничего не было постыдного в том, чтобы думать о своем любимом человеке в таком смысле, даже наоборот, однако он ничего не мог с эти поделать.