Где… где он мог так проколоться? Особенно с Тобио?
— Ты изменился, — Кагеяма отвернул голову в другую сторону, сильнее сжимая ремень от сумки на своем плече. — Твоя игра изменилась. Все уже давно заметили, что с тобой что-то не так. В чем дело?
Хината ниже опустил голову.
Он не может рассказать. Только не сейчас. Только не тут. Только не ему. Черт.
Черт. Черт. Черт.
— Пожалуйста, — слезы так и норовили политься из глаз, отчего пришлось приложить руку к лицу. Губа задрожала — Шое парень, мужчина. Он должен всем показать, что сможет перенести это в себе, должен пережить и должен справиться сам, однако где-то внутри что-то предупреждающе хрустело — вот-вот и сломается, — давай… не будем об этом здесь?
Кагеяма только кивнул.
Вечер будет явно не таким, каким они себе его представляли.
***
Всю дорогу Хината оглядывался. Каждый столб вдали или идущий к ним навстречу случайный человек казался опасностью; ему мерещились тени и фигуры в темных закоулках, от которых он периодически вздрагивал, ближе подходя к идущему рядом Кагеяме. Почему-то они всегда ходили в тишине, оттого Шое сейчас об этом жалел — хотелось хоть как-то отвлечься от страха, преследующего по пятам.
Ему казалась, что тот безумец где-то рядом. Где-то наблюдает за ним, маниакально улыбаясь и выжидая нужного момента, чтобы загнать в угол и отобрать последнюю надежду спастись — и от таких мыслей бросало в крупную дрожь. Хотелось быстрее добраться до дома, надежно запереть дверь и унять сердцебиение, что уже эхом отражалось в ушах. Хината, если быть честным, в этот момент боялся и за себя, и за Тобио, предпочитая не ввязывать того в свои проблемы.
Черт, и почему ему все равно так страшно? Он же идет рядом с большим Кагеямой, который, наверное, вполне в силах за себя постоять. Так почему же? Почему так трясутся ноги? Почему душа сжимается в груди, а сердце грохочет так, словно хочет выломать все ребра?
Словно он не доверяет.
Хотя это было далеко не так — если было надо, то Шое непременно мог закрыть глаза и полностью положиться на Тобио. Даже на весь день. Ведь он знает, что этот человек полностью овладел всем сердцем — не зря же они такие… хорошие друзья? Пусть и спорят, соревнуются, иногда собачатся, но они полностью открыты друг для друга — и большего не надо. Потому что больше уже невозможно.
На самом деле.
Невозможно.
Некуда.
— Ты темноты боишься, что ли? — из мыслей вытянул голос Кагеямы, прозвучавший совсем рядом. Широкая ладонь крепко держала Хинатину руку чуть выше локтя, тяня вверх все выше и выше, отчего пришлось привстать на носочки. Тепло, что обожгло ледяную кожу, вызвало целую стаю мурашек, и Шое слегка вздрогнул, недоуменно заглядывая прямо в глаза Тобио.
— Да нет, — вопрос не был до конца понят, а посему Хината даже не понял, что вообще от него требовалось. Его так неожиданно вырвали из своего мирка, что разум приходилось собирать буквально по пазлам. — Нет?
— Темноты боишься, спрашиваю, тупица? — немного раздраженно переспросил Кагеяма, сильнее тяня вверх, будто хотел поднять Шое над землей.
Нет, серьезно. Поднимет же ведь.
— Н-нет, — уже более осознанно повторил Хината, — н-не боюсь.
— А чего тогда так дрожишь, ссыкун? — Кагеяма вздохнул, внимательно вглядываясь в лицо Шое, а потом, снова вздохнув, все-таки отпустил, явно не поверив. Тело вновь предательски пробило в дрожи, отчего Хината даже пошатнулся, не в силах удержать равновесие.
Словно центр тяжести сдвинулся куда-то в сторону.
Черт.
Приди в себя. Перестань выдавать себя с потрохами.
Черт.
— Не ссыкун я! — уже более громче возразил Хината, пытаясь контролировать все свои страхи внутри — не к добру то, что они так легко заметны другим, — мне просто холодно!
— Да конечно, — фыркнул в ответ Тобио. — Придурок-Хината.
Насупившись, Шое опустил голову, обидчиво поджав под себя плечи. Слезы подкатили к глазам, отчего пришлось сглотнуть вязкую слюну, пытаясь хоть как-то взять эмоции под контроль. Нельзя. И почему в этот момент ему так хочется плакать?
— Я… — голос дрогнул, и Хината прикусил губу, не решаясь говорить дальше. Он чувствовал — еще один неверный шаг — и он расплачется как трусливая девчонка.
Успокойся.
Успокойся. Успокойся. Успокойся.
И как, прикажете, ему справляться с проблемами, если он не может справиться с собой?
— Ты что… — Кагеяма подошел ближе и замолк.
Тишина пугала.
Слезы потекли из глаз.
Черт.
Но не успел Хината расплакаться, как его внезапно схватили за руку, заставив тревожно прикусить губу и поднять взгляд. Непонимание охватило всю душу, но спросить что-то не было ни сил, ни особого желания. Он только видел широкую спину впереди — остальное не мог из-за пелены слез — полностью доверившись Кагеяме.
Рука была теплой, большой и очень приятной, внушая так не хватающее чувство безопасности. Невольно вспомнилась сегодняшняя ночь — неужели Кагеяма и вправду такой волшебник? Вмиг избавить человека от страха невозможно, однако у него почти получалось — не избавлял, а временно заглушал, возвращая утерянное спокойствие и умиротворение.
Неужели это и есть сила дружбы?
Наверняка — да. Та чудесная и невозможная сила, которую никто не сможет разрушить ни огнем, ни мечем, ни словом. И это, даже можно сказать, и радовало, и пугало одновременно. У него никогда не было такого, как сейчас.
Дошли они очень быстро — то ли до дома оставалось совсем ничего, то ли Шое так глубоко ушел в себя, что упустил этот момент. Для него было большой неожиданностью застыть у порога — всю дорогу он смотрел только на собственную обувь. Ему было стыдно за проявленную слабость.
Как только он неловко запер за ними дверь, пытаясь унять дрожь в собственных руках и периодически промазывая ключом в замочную скважину, Кагеяма подошел настолько близко, что сердце от волнения ушло в пятки.
— Либо ты рассказываешь все сам, либо я вынуждаю сделать это силой.
И Хината сглотнул.
Почему-то что-то эдакое он предчувствовал.
========== Глава V — «Ты будешь моим» ==========
Неловко опустив голову и натянув одеяло до самых ушей, Хината боялся посмотреть в глаза Кагеяме, что сидел напротив и пытливо смотрел на него, ни разу не переводя взгляда — оттого дрожали даже плечи — и постоянно хмуря брови, словно что-то решал внутри себя. Серьезный и очень хмурый, будто серая грозовая туча, в которой вот-вот засверкает молния и загремит от ярости гром, Тобио был слишком похож на прежнего себя. Нет, даже в несколько раз хуже. Казалось, будто одно лишнее движение, взгляд, слово, звук — и наступит буря, сметающая все на своем пути.
Шое впервые видел его таким, отчего становилось настолько странно, неловко и непривычно, что приходилось бороться с желанием полностью спрятаться в одеяле, свернувшись клубком и послав весь мир к чертям. Однако осознание больно било по голове: вряд ли Кагеяма оценит подобное, да и не хотелось проявлять подобную слабость — он же не ребенок, в конце концов, а посему приходилось лишь в бессилии сжимать пододеяльник и поджимать под себя колени — авось и поможет.
На самом деле, если быть честным с самим собой, было невмоготу держать все внутри. Тяжелый груз давил на сердце, а неподъемный страх вселял только панику и обреченность. Казалось, что еще парочка таких событий, нежеланных встреч и неконтролируемых эмоций — и Шое на самом деле сойдет с ума, взбесится, потеряет голову, лишится рассудка, да что угодно! Но не менее всего этого — сердцем чуял.
Может, лучше ему дома отсидеться несколько месяцев? Тот безумец, гляди, и пыл умерит, найдя себе новую жертву в лице такого же мальчика-одуванчика. Хината за это время вполне придет в себя, вернув прежнюю жизнь и отослав все никчемные проблемы на второй план — ни к чему они ему будут, когда первое место его мыслей займет волейбол.