Голос отчего-то дрогнул. А ладно, все равно никто не узнает. Школа пуста, а голос слишком тих.
Достало! Как же все достало! Не хочу! Не хочу больше все контролировать!
Хоть раз в этой жизни. Хоть раз.
И сеть из Пламени Облака сворачивается до одной комнаты. Зайди, кто сейчас в школу и девушка ничего не узнает.
Пальцы сами находят нужный аккорд. И концерт продолжается.
Просто нечего нам больше терять,
Все нам вспомнится на страшном суде.
Эта ночь легла, как тот перевал,
За которым исполненье надежд.
Просто прожитое прожито зря — не зря,
Но не в этом, понимаешь ли, соль.
Слышишь — падают дожди октября,
Видишь — старый дом стоит средь лесов.*
Девушка резко толкается вперед, и голова покорно свисает на грудь, опираясь лбом на гриф. Вся её поза выражает боль. Опущенные словно под грузом плечи.
Она ведь тоже человек!
Вот только эмоций практически нет. Голый расчет.
И завтра она не будет понимать причин безрассудного концерта. Глупых вопросов, неправильных ответов. Странных криков.
Тихий шепот наполняется силой, голос странно звучит, словно кто-то пытается кричать, но не получается, он только сипит.
Прочь из моей головы!
Наугад в темноту, c середины концерта,
Сквозь толпу, сквозь охрану, сквозь двери, сквозь парк,
Чтоб чуть-чуть постоять над водой на мосту.
Руки ни на миг не сбиваются с темпа, тело двигается словно само, как будто кто-то ввел программный код, и тело его выполняет.
А голос срывается, пытается закричать, пытается дать понять темноте, что ему плохо, что больно очень. Но пустоте наплевать.
Прочь из моей головы!
Оборвав провода, спутав карты, фигуры сметая с доски,
Разбивая шлагбаумы на полном ходу,
Оставляя разрушенными города.
Из глаз капают слезы, зрачки, словно под кайфом, расширяются, чернота практически поглощает всю радужку, а потом вдруг резко сужается, становясь меньше игольного острия.
Грудь ходит ходуном, по вискам стекает пот, волосы прилипли ко лбу и словно сами по себе двигаются на макушке.
Из моей головы, где сферой становится плоскость,
Где-то горит фейерверк, то тлеет свечка из воска,
Где музыка Баха смешалась с полотнами Босха
И не дружат между собой полушария мозга.*
По всей комнате носится пламя Облака, оно обволакивает место, оно сужает грани, оно сдвигает прутья клетки, оно раздвигает прутья клетки. Оно разумно.
Оно безумно. Оно ищет свидетелей бури.
А руки вдруг сбиваются с темпа, пусто. ПУСТОТА. Никого.
По дороге в закат
Есть долина одна,
Где убитые спят,
И больная луна там танцует смешно
Танец, дикий как бред,
Тех, кто умер давно, вызывая на свет
И тело сползает на пол, облокачивается на ножки парты, Юбка задирается, демонстрируя кобуры для дамских пистолетов на бедрах. Верх кофты приподнимается, открывая пояс для сюрикенов в чехлах. Рукава строгой белой блузки облепляют тонкие руки, не скрывая закрепленные на предплечье боевые веера. Пиджак небрежно брошен на пол, а из его рукавов торчат тонфа. Туфли сброшены на пол, и видны дротики на лодыжке.
И пронзает луну
Мертвых рыцарей взгляд;
Тихой смерти струну
Они слышат — и спят.
Ветви мертвые гнутся
И стонет вода,
Только им не проснуться,
Увы, никогда.*
Девушка расслабляется. Её голова перестает анализировать ситуацию, пламя прячется в накопители, а руки спокойно перебирают струны гитары. Словно не они недавно пытались их порвать.
И лампа не горит.,
И врут календари.,
И если ты давно хотела что-то мне сказать…
То говори…
Сердце успокаивается, оно больше не пытается вырваться из тела. Легкие больше не требуют кислорода, им достаточно того что есть. Девушка постепенно приходит в себя.
Любой обманчив звук.,
Страшнее тишина.,
Когда в самый разгар веселья падает из рук…
Бокал вина…
И черный кабинет.,
И ждет в стволе патрон.,
Так тихо.что я слышу как идет на глубине…
Вагон метро…*
Вот руки устало опускаются вдоль тела, глубокий выдох. И на последних секундах вдох, словно утопающий.
— Вдох. Выдох.
Тихий шепот разносится по помещению неожиданно гулко. Зрачки возвращаются в обычное состояние, голос больше не срывается.
— Вдох. Выдох.
И под эту незатейливую фразу девушка легко встает с пола. Она отряхивает свою юбку, поправляет кофту, надевает туфли, накидывает пиджак. Оправляется и, смотря на себя в отражении зеркал, быстро улыбается. Почти как раньше.
Утром она не будет понимать своих мотивов. Своих действий. Они не рациональны, вот только что-то внутри пошатнулось. Наверное, стоит готовиться к бою.
Хибари Кея сидела на крыше своего дома и пила крепкий чифирь. В душе царил привычный холод безэмоциональности, ясный ум спокойно просчитывал ситуации. Вокруг лежали листы из бухгалтерской книги, а безоблачное темно-синее небо, приятно окрашивающееся с наступлением рассвета, гарантировали хороший день. Решив устроить себе сегодня небольшой праздник, девушка ловко спрыгнула с крыши.
В парке было тихо. Несмотря на то, что сегодня воскресное утро, никто не хотел вставать раньше девяти. И потому, сидя на ветке сакуры, девушка наслаждалась тишиной. Спустя какое-то время под дерево сел Тетсуя, тихо кивнув девушке и задумчиво прикусив соломинку.
Нежно-розовые лепестки плавно кружились в воздухе, повсюду был разлит нежный аромат цветущей вишни, а тихое пение птиц помогало войти в медитативное состояние. Прикрыв глаза, Кея задремала, прекрасно зная, что Кусакабе разбудит её в случае внезапной угрозы.
— И кто тут везунчики?
— Мы здесь первые!
— Теперь меня не убьют.
Три одновременных восклицания нарушили тишину. Пропало очарование парка и Кусакабе, вопросительно посмотрев на Кею, аккуратно встал и отряхнулся. Заметившие его ребята притихли и замерли, словно настороженные зверьки. С дерева спрыгнула Хибари, мазнув равнодушным взглядом по троице парней, тихо произнесла:
— Фраза: «мы здесь первые» фактически некорректна. Первыми в этом парке были строители и садовники. Если в этом году.
Потом девушка кивнула Тетсуе и ушла из парка. Кусакабе посмотрел ей вслед, перевел взгляд на небо и заметил.
— Земля еще холодная, рекомендую сидеть на покрывалах.
И спокойно ушел за своей Главой неспешным шагом.
Троица парней лишь спустя две секунды поняла, что здесь было. Растеряно переглянувшись им, отчего-то, стало стыдно. Словно они варвары в первый раз увидевшие красивый парк.
— Ну, зато теперь у нас есть место. — Благодаря привычке видеть во всем хорошее Тсуна до сих пор был добрым малым. Вот и в этот раз он постарался разрядить обстановку.