– Врёте! Где он стоит?
– Обелиск? А где Сясь поворачивает, в лесу.
– Врёшь, врёшь, ты всё врёшь! Ты… не верю! Ты врёшь! Ты врун беспринципный!
– Илья! Немедленно иди ко мне!
– Он врёт, Маша…
– Илья!
– Вы меня, Илья Фомич, оскорбили, очень серьёзно оскорбили, очень…
И он действительно оскорбился. Что за чушь такая? Почему беспринципный? Почему ему, собственно, не должны верить? С какой стати?… Разумеется, никакого обелиска нет. Кто ж спорит об этом? Речь о другом. Не в обелиске дело, дело в принципе. В принципе он мог вполне быть, обелиск. Они бы могли в принципе установить что-нибудь такое, воздвигнуть бетонный какой-нибудь, например, столб, не так и сложно воздвигнуть, но всё равно бы тогда – вот что оскорбительно – этот Илья Фомич точно так же кричал бы: «Врёшь, врёшь, ты врун беспринципный!..» Да почему же? Что, разве Микитин врал, когда речь шла о партах и шкафах, разве он отрицал, что они липовые? Почему же, когда он утверждает то, чего хоть и нет, но в принципе как бы есть, то есть могло бы в принципе быть, – почему же тогда ему не просто даже не верят, а верить в принципе не хотят? Что за дела такие? Этот Илья Фомич, любитель старины, – так уж он и любитель? – шёл бы тогда, раз любитель, в своё Столбово с пионерами, давно бы воздвиг что-нибудь, – нет же, табличку приколотить не пошевелятся.
И за державу и за себя тоже обидно. Тут чисто по-человечески Микитин понимания достоин. А то получается, он с жиру бесится. Получается, обелиск этот он сам придумал. Ничего подобного. За него давно всё решили. Ещё в подготовительный период поручили им всем, комиссарам линейных отрядов, составить списки достопримечательностей тех мест, куда они направляются. Он составил, сообщил, получил свой плюсик за оперативность – ни о каком Столбове никто до того и слыхом не слыхивал, – а когда приехал с отрядом на место, тут и задание пришло: посетить, предоставить отчёт, увековечить. Замечательный был документ. «ПОСЕТИТЬ» – подчёркнуто, а дальше вписано от руки (остальное всё на машинке, бланк был стандартный): «… деревню Столбово в шести километрах от места дислокации отряда». «ПРЕДОСТАВИТЬ ОТЧЁТ» – подчёркнуто, а дальше по пунктам:
«полное наименование объекта и подробное его описание;
место расположения объекта, точный почтовый адрес и план;
фотографии объекта (не менее 2–3 с разных сторон);
впечатления о посещении объекта».
«УВЕКОВЕЧИТЬ» – подчёркнуто, а дальше в скобках:
«(установить памятник, обелиск, мемориальную доску)», – надо полагать, на выбор. Велено – установим. Те, кто подписал бумагу, не о монументах думали – о правилах игры, – с этим понятно, дураков у нас нет. А как же иначе? Вот и директор школы Илья Фомич со своими шкафами и партами оказался втянут в игру, принял он правила? Принял – зачем же теперь принципиальным прикидываться? Ведь это нечестно. Не по-мужски.
Илья Фомич, тем временем в другую комнату женой призванный, туда и пошёл, негодующе-возбуждённый. Жена ему стала выговаривать, но негромко (слышно было плохо), а он оправдывался. Сначала он раздражённо отвечал, потом – соглашаясь вроде бы, и наконец просто ласково и смирившись. По-видимому, разговаривая с женой, Илья Фомич проникался идеей гостеприимства и как следует вразумлялся.
Печать между тем преспокойненько лежала на столе. Комиссар Микитин не стал суетиться. Он просто-напросто преспокойненько взял её со стола, преспокойненько дыхнул на печать, как делают это, когда заботятся о качестве отпечатка, и опустил преспокойненько на справку о монументе.
Получилось весьма эстетично.
А закорючку можно поставить любую.
Он положил на место печать, преспокойненько убрал справки в портфель, не забыв помахать последней справкой по воздуху и тем ускорить сушку чернил, застегнул портфель преспокойненько на обе застёжки и отошёл в сторону, чтобы, как только появится Илья Фомич, тут же раскланяться и уйти. Впрочем, уйти можно было и по-английски.
Илья Фомич появился достаточно скоро. Уже вразумлённый. Был он, по всему видно, отходчив, долго зла не держал.
Увидев, что Микитин стоит возле двери, Илья Фомич забеспокоился.
– Подожди… Ты куда?… Ладно, чего?
– Ничего. Прощайте.
– Чего – «ничего»? Ужинать будем…
– Благодарю. Не надо.
– Постой… Да ты что… Ночь на улице.
– Не трогайте. Ухожу.
– Ночь на улице, говорю. Останься.
– Не трогайте меня. Меня ждут.
– Ну, ты это… Ты чего, обиделся? Я печать поставлю.
– Обойдусь.
– Я поставлю, давай, где справка?
– Сказал же, обойдусь.
– Да ты что, в самом деле… Ты не думай, я верю… Я так…
Микитин был уже в сенях.