Начало
Что бы вы делали, если бы мир вокруг вас потемнел? Нет, не просто наступила ночь, в которую убывающая луна едва подсвечивает серые силуэты. Нет, что бы вы делали, если бы тьма, вязкая, грязная, однотонная, как нижний слой в мокко, укутала вас? Что бы вы делали, если бы однажды, подойдя к зеркалу, вы не увидели бы жидковатые, совсем не густые волосы цвета латте с несколькими фисташковыми прядями, блестящие, немного сонные, как у свежеподнятого умертвия, глаза голубые, как вода в Невском заливе осенью, покрытая туманом, ледяная и прозрачная? Если бы вы не увидели знакомые круги под глазами, как тучи перед штормом, не увидели бы искусанные бледные губы, на которых, словно пленочка на кипящем молоке, белая сухая кожица мечтает о бальзаме? Что бы вы делали, если бы вместо всего этого увидели бы тьму… как экран монитора, смартфона, как шерсть любимого кота, который по правилам должен приносить несчастье, пробегая вдоль двери в кухню, но вместо этого приносит лишь громкое мурчание старого, прыгающего на кочках автобуса и тепло?
Что бы вы делали, если бы не увидели ничего?..
Девушка сидела на холодном больничном стуле, таком с дырочками, железном, раньше он был покрашен белой краской. Она мотала головой, терла глаза и пыталась хоть что-нибудь разглядеть.
Вот там, через коридор в четыре взрослых шага и одну почти состоявшуюся шишку на лбу, стоят такие же стулья, что и у этой стены. А если пройти три шага вдоль стены и не поздороваться носом с раздолбанными (а они точно раздолбанные, для того, чтобы знать это, видеть не надо) плитками будут лесенки в соседний коридор с кабинетами врачей.
Кто-то тяжело шаркал по полу. Вероятно, это были шаги какого-то усталого, возможно, старого человека. Он вздыхал с тихим едва заметным отчаяньем и печалью, надоевшей ему самому, но привычной и не желающей исчезать. Может, он даже закусывал изнутри щеку. Так всегда делала Аня, когда думала о чем-то, когда мысли очень и очень сильно надоедали.
- Который час? – пробормотала девушка, когда он упал на соседний стул.
Человек на соседнем стуле молчал. Он пахнул больничным компотом из сухофруктов и картошкой.
- Там все еще идет дождь? – снова спросила Аня, запустив пальцы в дырочки и чуть поддаваясь вперед, как бы растягиваясь. Человек рядом шелестнул одеждой.
- Вы мне? – раздался глубокий, хрипловатый голос. Он напомнил девушке старое пианино, что пылилось долгие годы на чердаке – еще способное издавать звуки, но со скрипящим, проржавевшим механизмом, - льет, как из ведра, - ответил мужчина. Наверное, он был молодым. Такой голос не может принадлежать совсем уж взрослым людям.
Аня задумалась. Раньше это выражение казалось чем-то таким обыденным, привычным. Сейчас же девушка вспоминала, как бабушка выплескивала воду на грядки. Огромный ушат чаще всего грязной воды, в которой мыли посуду, сливала остатки обеда, маленькой Ане напоминал водопад, Ниагарский или какой-либо еще, главное, огромный, шумный, мощный. Разумеется, тогда, когда она справлялась с брезгливостью и отвращением.
Аня весело фыркнула.
- Я сказал что-то смешное? – спросил человек. Воображение девушки дорисовывало ему сведенные к переносице черные густые брови и настороженные глаза цвета крепкого зеленого чая.
- Нет, что Вы, простите, - улыбнулась Аня, положив ладошки на теплые щеки. Улыбка даже так, не видимая ею, показалась девушке виноватой и смущенной.
Если бы она могла видеть, взгляд устремился бы куда-то вниз, наверное, на коленки. Голова опустилась еще на несколько сантиметров вниз. Аня втянула воздух слишком шумно, как-то даже режуще гул больницы.
- Так в чем дело? – кажется, мужчина раздражался. Как же ей хотелось сейчас увидеть его лицо.
- Ну, просто… - девушка запнулась и посмотрела туда, где, по ее мнению, сидел собеседник, - я вспомнила, как бабашка выливала воду из ведра в огороде…
Мужчина хмыкнул и замолчал. Через какое-то время его голос нарушил тишину:
- И что же ты такого интересного увидела на моем лице?
Аня вмиг отвернулась и опустила голову вниз.
- Ничего, простите.
- Таки ничего?
- А что я должна была увидеть?
- Издеваешься?
- Нет. Правда, что?
- Может, шрамы, синяки?
Аня чуть напугано вздохнула. Она не знала, что ответить.
Еще несколько дней назад она подавала документы в университет, сдавала вступительные экзамены и готова была прыгать, как кенгуренок, по проспектам города.
Ей только сказали, что она поступила на бюджет. Аня летала по улицам, действительно, почти летала – либо прыгала все время, либо бежала, рассматривала ранее незнакомый город. Ей жить здесь целых 4 года! Аня может просыпаться под солнечные лучи, потягиваться и идти завтракать куда-нибудь в кафе в центре города. Вдыхать запах свежегомолотого кофе, корицы, ванили, слоенного теста, холодных сливок и теплой ветчины, что подминает собой багет и масло. А потом идти на набережную, касаться рукой нагретых, обжигающих парапетов, пробовать на вкус воздух, пропитанный речной водой, пылью и жарой. А потом замечать прокат роликов. Бежать к нему, как в детстве, улыбаясь и чуть смеясь, как смеялась ночью, получая сообщения от друзей и кусая подушку, чтобы не дай Бог никого не разбудить.