- Какого цвета у меня глаза?
- Какого цвета у тебя глаза?
- Зеленые. Видела старую петрушку в магазине? Вот такие.
- Фи, - улыбнулась Аня. Когда она улыбалась так открыто и весело, ямочка на одной щеке робко выглядывала и пряталась тут же, стоило только девушка стать серьезней. Воспоминания вклинились в смешливые мысли, и Аня, сжав зубы, втянула воздух и чуть-чуть едва заметно затряслась.
- Аня, - голос звучал встревожено. Вероятно, сейчас глаза Влада широко раскрыты, петрушку увидят все, проходящие мимо. Парень коснулся плеча девушки. Она помотала головой из стороны в сторону то ли с просьбой «Не сейчас, не лезь», то ли со словами «Все в порядке». Аня и сама не знала, что хотела сказать, вряд ли понял и Влад.
Но не сбросила его руку с плеча. Машинально ее пальцы, температурой, наверное, с батарею в июне, дернулись к его пальцам.
- Вдохни глубже, - тихо произнес Влад, Аня вдохнула, - а теперь выдохни весь воздух.
Она выполнила и этот приказ.
- А мне страшно, - вздохнула девушка, сдерживая всхлип, - я не знаю, с кем говорю, не знаю, где, что вокруг. За этой темнотой. Я боюсь эту темноту. Боюсь возвращаться домой. Как я должна это делать, если даже выйти отсюда не могу? Я верила, ну надеялась, по крайней мере, в нашу медицину, а мне сказали, что я просто не могу больше занимать палату. Увы, - Аня вздрогнула, когда Влад развернул ее лицом к себе и притянул к груди.
- Тебе есть, где жить? – вдруг рассмеялась девушка. Но смех этот был болезненный, отчасти сумасшедшим и истеричным, таким не похожим на привычный смех, что Аня помотала головой, как бы стряхивая лишние мысли, как стряхивает собака воду со своей шерсти.
- Не помню.
- Поживешь у меня?
- Почему?
- Я не хочу быть одна.
- Хорошо.
- Только… обещай не лгать. Никогда. Я тоже не буду.
- Ты же не сможешь проверить.
- Не смогу.
- Обещаю.
Аня тихонько улыбнулась печальной, тяжелой улыбкой. Со слезами на глазах, с едва слышным всхлипом, но какое-то облегчение, грустное и уставшее, котенком играло с клубком в ее душе.
Дождь
Холодные перила тонкой полоской врезались в спину. Где-то там, за спиной, дождь накрапывал и скатывался по окну тонкими причудливыми струйками, выбирая пути наименьшего сопротивления. Когда была маленькой, да что там маленькой, в 16, в 17 лет Аня тоже не брезговала, она проводила пальчиком по этим путям и болела за капельки, чтобы те сумели спуститься вниз, к краю окна. Она воображала, что они куда-то спешат, спешат убежать, спешат спрятаться за пределами стекла, в той резиновой прослойке.
Как же Ане хотелось снова увидеть все это, а не дорисовывать перед глазами улицу, где морщась, пряча глаза и вздыхая, от дождя спасались люди, пыльный, душный салон, наверняка, темный от туч на небе, выражения лиц сидящий в вагоне.
Она стояла, прислонившись спиной к окну, и держалась за влажный, скользкий столбик перед собой. Влад стоял рядом, его плечо касалось плеча девушки.
- Не грусти, - его голос во всеобщей канонаде звуков почти затих, едва сумев добраться до Ани.
- Я не грущу… а нет, грущу. Дождь ведь сильный, да? Гремит.
- Да, Хочешь увидеть, что вокруг?
- Естественно! – слишком резко и слишком громко выстрелили слова. Настолько резко и громко, что Аня сама испугалась собственного слова. Люди рядом повернулись, это она могла утверждать – стоящий впереди человек задел ее чем-то кругловатым, как мячик, но острым, локтем.
- Извините, - пробубнила Аня.
Влад только хмыкнул и заговорил прямо над самым ухом:
- Ты ведь знаешь, как выглядят автобусы? – прошептал он так, что что-то внутри Аня трепыхнулось, будто взмахнуло крыльями, чтобы взлететь, но тут же собрало их вместе. Она кивнула, - так вот, этот такой новый… просто новый. В стороне от нас, где начинаются задние сиденья, стоит
мужчина. Он похож на большую картофелину, как если бы две-три больничные порции слепить в один клубень.
- Злой ты.
- Да я чтоб ты поняла. Так вот, он действительно словно герой «Чиполлино». Такой приплюснутый сверху, с маленькими глазками, как отростки у картошки. И нос у него такой же. А сам мужчина в рабочей одежде, как на фабрике. А там, в начале автобуса, вместо женщины, точнее бабули, смотрит сюда цветок. Точнее много цветов, очень много. Таких ярких, с черной серединой и будто искусственным стеблем.
- Герберы?
- Наверное. А ближе к концу автобуса спорят две бабки о правительстве и гречке. Одна женщина похожа на трюмо, а вторая…по-моему, моей первой учительницей было нечто подобное, - Влад говорил неуверенно, словно сомневался в своих словах, в своей памяти, - да, точно, да, - Аня хрюкнула. Она пыталась безуспешно сдержать смех. О крупе и политики действительно спорили на весь автобус. Подобного рода разговоры, типичные для общественного транспорта, особенно во время дачного сезона, были громче автоматического голоса «следующая остановка» и воплей «Откройте окно, душно/Закройте, мне дует».