Правые «ультра» – неофашисты и мафиози, объединенные единством выгоды, наносят ныне чувствительные удары. Судите сами.
Застрелен Скальоне, генеральный прокурор Палермо. Расследование этого убийства (первого такого рода по своей наглости) было поручено генеральному прокурору Генуи Франческо Коко.
Прокурора Коко застрелили, двое его охранников также были изрешечены автоматными очередями. Это случилось после того, как Коко встретился с судьей Оккорсио в Риме: между ними произошел обмен мнениями, в высшей мере важный.
Следом за Коко настала очередь судьи Оккорсио. Комиссар Пери заключал: «Штаб-квартира в Риме, куда вели все нити черного заговора, действовала активно, но оставалась вне подозрений. Существовала и существует мощная организация, занимающаяся, в частности, похищениями (за Марьяно было получено 280 миллионов, за банкира Перфетти – 2 миллиарда, за промышленника Кампизи – 700 миллионов лир. – Авт.). Идейных организаторов надо искать в политических кругах, которые находятся вне подозрений. Найденные оружие, снаряжение, военные инструкции со всей ясностью вскрывают главную цель главарей организации, которые не побрезговали воспользоваться могущественной поддержкой сицилийской и калабрийской мафии…»
Бессилие властей в борьбе с волной похищений и убийств порождает у обывателя тоску по «сильной личности», по тоталитарной власти, тоску по полицейскому государству, которое защитило бы его от беспрестанной угрозы насилия. Не в этом ли смысл всей стратегии?
Хаос, насилия, безнаказанность преступлений – это инструменты того оркестра, под аккомпанемент которого легче всего совершить путь к государственному перевороту.
Крупнейший в истории Италии суд над мафией, который проходил недавно в Палермо, приоткрыл завесу над фактами, до этого совершенно неизвестными. Речь идет о процессе, где в списке обвиняемых фигурировало 474 имени. Протоколы допросов, свидетельские показания и заключения экспертов только на предварительном следствии составили 800 тысяч страниц!
Что же нового, неизвестного ранее открылось на процессе? Тогдашний министр обороны Джованни Спадолини, вызванный в качестве свидетеля, сказал:
– Все партии так или иначе связаны с мафией. И пояснил, впрочем не добавив ясности:
– Речь идет о хорошо известных политических кругах, связанных с мафией.
Но разве это что-то новое? Разве до сих пор это не было известно?
Тем не менее, когда министру предложили назвать имена этих политических деятелей, он не только не сделал это, но тут же отказался от своих слов.
Но и в этом тоже нет ничего нового. Страх перед всемогущим и безнаказанным тайным орденом пронизывает все уровни итальянского общества, достигая самых вершин.
О полноте этой безнаказанности свидетельствуют цифры уголовной статистики: 94 процента преступлений остаются нераскрытыми.
И все же неизвестное, о чем можно было только догадываться, выявилось в ходе процесса. Это – свидетельства о попытке государственного переворота весной 1970 года, когда заговор возглавлял «босс» одного из кланов сицилийской мафии Лучано Лиджо. По стране было задействовано от семи до восьми тысяч боевиков-террористов. Взрывы, поджоги, убийства должны были создать ту обстановку хаоса, неуверенности и страха, когда всем начнет казаться: только сильная власть может спасти страну.
И сильная власть, рожденная на гребне террора, не заставит себя ждать.
Нити заговора уходили за океан, в США, и терялись там на этажах и в коридорах спецслужб.
Сенсационное сообщение это сделал генерал Амброджо Виванти, стоявший в то время во главе итальянской военной контрразведки.
И еще одно открытие. Намеками, недосказанностями, умолчаниями был обозначен другой тайный орден – масоны. Сказать: союзник, партнер в сфере негласных акций, возможно, значило бы сместить акценты. К тому же сами акции эти потому и негласные, что о них не говорят вслух.
Но даже это – пусть не сотрудничество, пусть только контакты двух тайных обществ – было обозначено лишь пунктиром. Да и как получить показания, полные и откровенные – руку на Библию, «правду, и только правду», – когда страх, примитивный физический страх сковывает ум, связывает язык, вымывает память.
Тот же, кто осмеливается помнить, знать и, сверх того, говорить, тот не живет долго.
Финансист Микеле Синдона не сказал ничего лишнего, не назвал ни одного имени. Поэтому, выслушав приговор: пожизненное заключение, – казалось, не был даже огорчен. Жить он собирался долго, достаточно долго, чтобы добиться пересмотра, а то и отмены приговора. Такое уже бывало.