— Только тебе это удается, — процедил монарх сквозь сжатые зубы.
К счастью, еще одной колкости у меня не нашлось, и потому я смиренно молчала. Неожиданно Кейн подошел ко мне вплотную, нас разделяли считанные сантиметры.
— Я испытываю слабость к красивым девушкам, но не потерплю дерзости в мою сторону. Будь кто — то другой на твоем месте, то уже гнил бы в тюрьме, или болтался в петле. Ты меня поняла? — голос Кейна звенел металлом, а в глазах был еле сдерживаемый гнев.
На языке крутилось много слов, о которых я бы сильно пожалела, поэтому я замолчала и спокойно сказала:
— Да, господин, — на лице Кейна отразилась самодовольная улыбка, и я непроизвольно сжала кулаки. Хотелось врезать по его идеально красивому лицу.
— Умница! Слышал, завтра твой первый рейд? — Кейн старался, чтобы беседа была непринужденной, но в его голосе так и сквозило высокомерие, надменность и ощущение полной власти надо мной.
— Да, — коротко ответила я.
— Будь умницей, иначе твое пребывание здесь быстро обернется сущим адом.
— Я уже в аду, господин, — я широко улыбнулась обнажая передние зубы, словно оскал.
— Ты еще не знаешь, что такое ад, — Кейн развернулся и вальяжно направился к выходу.
Язык мой — враг мой. Однажды его терпение лопнет, и мне не сдобровать. Но я сказала чистую правду — моя жизнь была адом и до того как я попала в академию. Постоянный рабский труд, непреходящая усталость, вечное недоедание и страх, что моя жизнь может оборваться так же, как жизнь моей семьи, что я умру не поквитавшись за них, но благодаря этому страху я все еще жива и теперь учусь тому, чему бы никогда не научилась в обычной жизни. Я приобретаю когти, зубы и оттачиваю свои навыки выживания.
Наконец, когда все вернулись и над кроватями пронёсся равномерный храп, я смогла отправиться в душевую. Время было далеко за полночь, поэтому я шла не опасаясь встретить кого либо. Я добралась до самой дальней кабинки, и с радостью смыла с себя весь прошедший день. Выключив душ, я замоталась в полотенце и вышла из кабинки в окружении клубов пара. Тело было полностью расслаблено, и единственное чего хотелось, это скорее добраться до постели. В душевой было очень тихо, слышно лишь мерный стук капель по плитке, и все же я не заметила вошедшего.
Монарх Кейн стоял, прислонившись к одной из колон, разделяющих душевые кабины. Его невозможно было отличить от обычного человека, простого гражданина. Темные тренировочные штаны, облегающая футболка, и никаких украшений, парадных костюмов — только лишь его неизменно надменный взгляд и коварная улыбка напоминали о том, кто он есть.
— Девушке не стоит бродить одной в столь поздний час, — спокойно сказал Кейн и легким движением оттолкнулся от колонны. Я инстинктивно сделала шаг назад.
— Уже ухожу, господин, — пробормотала я.
— Что же так поспешно?
Я снова отступила назад, и вскоре уже прислонилась к влажной стенке душевой.
— Не веди себя как загнанный зверь, — голос Кейна все так же был пугающе спокоен.
Еще пара шагов и монарх стоял вплотную ко мне. Чтобы посмотреть в его глаза мне нужно задрать голову, но Кейн стоял так близко, что это было просто невозможно. Внезапно, одним резким движением он поставил руки по обе стороны от моего лица, и я оказалась в западне. Мышцы Кейна перекатывались под футболкой, грудь вздымалась, и я знала, что это означает. Я ничего не смогу с этим поделать, никому не смогу рассказать.
— Боишься? — вкрадчиво спросил монарх.
— Да, — тихо ответила я.
— Мало боишься. Я хочу чтобы ты знала, что твоя жизнь в моих руках, твое будущее зависит от меня и моей благосклонности. Ты бросила мне вызов еще тогда, на фабрике. Я такого не потерплю.
— Я поняла, — обретя твердость голоса ответила я.
— А сейчас поцелуй меня, — так же спокойно сказал Кейн, словно это было обычным делом.
— Я не могу!
— Не можешь или не хочешь? — с вызовом спросил он.
— И то и другое!
— Ах, да! Милый капитан Голд, — Кейн произнес фамилию Дрейка так, словно змея, которая плюется ядом.
— Он не при чем, — вскинув голову сказала я.
— Значит, это я тебе не по душе, — изобразив обиду ответил Кейн.
— Вам все прекрасно известно.
— Тогда я приказываю тебе меня поцеловать! За неповиновение ты будешь наказана!
— Пусть будет так, — гордо ответила я. Поцелуи все меняют, и моя ненависть к этому человеку должна оставаться тверда.
— Ты предпочла наказание поцелую? Неужели я настолько тебе неприятен? — в голосе Кейна промелькнула почти детская обида.
"Даже не представляешь насколько", — подумала я.
— Наказание, значит наказание, — снова овладев собой, скучающе произнес Кейн.
— Какое? — в нетерпении спросила я, хотелось поскорее избавиться от этого.
Монарх молчал, медлил, внимательно изучая мое лицо. Теперь, когда он так близко я могла рассмотреть каждую деталь. Узкое лицо, выступающие скулы, слегка пухлые губы сжаты в жесткую линию. Прямой нос был похож на лезвие кинжала, а светло — голубые глаза смотрели в самую душу, забирались в самые потаенные уголки, и находили сокровенное. Светло — каштановые волосы обычно зачесанные назад и уложенные гелем, сейчас небрежными прядями лежали на высоком упрямом лбу.
— Как по — твоему, что я могу сделать с тобой? Все что захочу! Захочу и возьму тебя прямо здесь и сейчас на этом холодном полу. Ты не сможешь ни сопротивляться, ни звать на помощь, — с жаром шептал Кейн, приближая свое лицо все ближе и ближе.
Мои глаза широко раскрылись от ужаса и осознания того, что он прав, и к своему стыду я поняла, что на долю секунды я захотела того, чем он пытался мне угрожать. Эта мимолетная мысль испугала меня до чертиков. Мои ладони потянулись к лицу, в жалкой попытке скрыть бешеный жар, приливший к щекам. Холодная красота Кейна притягивала как магнит, как кобра, завораживающая свою жертву.
— Не закрывай лицо, — приказал монарх, но я прижала ладони еще сильнее, словно старалась в них раствориться.
Когда я снова ослушалась, Кейн взял мои запястья прохладными руками и медленно поднял над головой. Мои ноги оставались свободными, а полотенце опасно сползало. Одно неверное движение и я останусь голая. Я могу сделать всего одно действие коленом и убежать, но от чего — то медлила. Мне было страшно. Примитивный инстинкт самосохранения возобладал над моими отчаянными попытками доказать самой себе и Кейну, что я не безвольная тряпка, а человек со свободной волей.
Кейн все не отпускал меня, и руки стали затекать, я сделала ужасную ошибку, попытавшись высвободиться.
Полотенце упало, а я замерла словно статуя. От стыда я зажмурила глаза, и плотнее сжала колени. В голове мелькнула мысль, что если я его поцелую, то Кейн меня отпустит, но потом здравый смысл возобладал, и я поняла, что этого ему будет мало. Ледяные глаза буравили меня, ожидая каких — то действий. Я помнила о своей ненависти каждую секунду своей жизни с того момента как узнала о смерти родителей. Сейчас, когда виновник находился в опасной близости, я просто не знала что делать и как себя повести. Я должна вцепиться ему в глотку, но не могу этого сделать, только не сейчас.
От чего — то мне захотелось коснуться его лица. Оно странным образом притягивало, глаза словно гипнотизировали, стирая в памяти прошлое и размывая границы обозримого будущего. Необъяснимо я теряла силу воли, которую, как мне казалось, я натренировала достаточно. Сейчас я или целую его и будь что будет, или ухожу(по крайней мере пытаюсь), и автоматически попадаю в черный список самого влиятельного человека в городе.
— Отпустите, — твердо сказала я, и еще раз дернулась.
Рук я уже не чувствовала, и все же вырваться не могла. Кейн одной рукой удерживал меня крепче, чем я могла подумать.
— Не поцелуешь? — строго спросил монарх и заглянул мне в глаза.
— Простите, — я не выдержала его взгляда, и от чего — то мне стало стыдно.