— Слушаюсь, командир, — спокойно ответила я.
— Ты знаешь, что бывает за невыполнение прямого приказа? — сухо поинтересовался Стайлз, и я тут же вспомнила комнату со стулом.
— Знаю, — тихо ответила я, и мысленно съежилась.
— Вот и хорошо, — лица командира я не видела, но знала, что он ухмыльнулся.
Остаток пути мы проделали молча, тишину нарушал лишь шум мотора. Мы двигались к окраинам города, здания становились все ниже, дороги хуже, пейзаж печальнее. Наконец — то мы добрались до места назначения, и нашему взору предстало обшарпанное здание складского типа. Оно было окутано тьмой, и было едва различимо в плотно сгустившихся сумерках. Я потянулась за карманным фонариком, но рука Мауса перехватила мою.
— Не светись, — прошептал он мне на ухо, — я тебя прикрою в случае чего, ты похожа на мою младшую сестренку.
Группа рассредоточились, трое остались у входа, трое бесшумно побежали в обход. Остальные вытянулись в колонну и вошли в здание. Мы двигались максимально бесшумно, полы были усыпаны битым стеклом, и мне казалось, что громыхаю только я. Мы продвинулись вглубь здания, все еще не зажигая фонарики. Темнота была такая, что хоть глаз выколи. Мы дошли до второго этажа, и обследовав его вновь, спустились вниз к подвалам. Внезапно мне показалось, что кто — то переговаривается за одной из закрытых дверей.
— Маус, там кажется кто — то есть, — прошептала я и потянула напарника за рукав, но он не среагировал, видимо не расслышав меня.
Я немного отстала, и на цыпочках подойдя к двери, прислушалась.
— Вроде ушли, — послышался напряженный испуганный шепот.
— Сиди и не рыпайся, — другой, менее напуганный, но напряженный голос.
Я поспешила догнать группу. Стоит ли мне выдавать спрятавшихся? С другой стороны, они изготавливают взрывчатку, и от нее могут пострадать невинные. И большой вопрос — кто прав, кто виноват. Каждый смотрит и судит со своей стороны. Сейчас я часть команды, у нас задание. Стараясь не колебаться, я добралась до командира.
— Там, за дверью голоса, — сказала я ему в самое ухо, чтобы он точно меня расслышал.
— Ты что несешь? — грозно проворчал начальник Стайлз. Он поднял руку вверх и сжал ее в кулак. Вся группа синхронно остановилась.
— Там, за дверью голоса, — твердо сказала я.
— Какие к черту голоса?
— Мужские.
— Вы, двое, — Стайлз указал куда — то за мою спину.
Два высоких парня с автоматами быстро вернул в назад. После секундного колебания один из них высадил ногой дверь, и послышались крики, мат и звуки борьбы. Остальная группа поспешила следом, отталкивая меня с дороги.
— Держись позади, — бросил Маус, пробегая мимо.
Я направилась следом, очень жалея, что у меня нет при себе никакого оружия. Весь мой гуманизм улетучивается, когда надо мной, а теперь и над моими товарищами нависла угроза. Внезапно воздух разрезал резкий шум — выстрел. Не было больше в мире иных звуков, кроме него. Не раздумывая, я бросилась на звук, скорее рефлекторно.
Я достала фонарь и принялась светить им в сторону помещения. Неожиданно я попала в самую гущу рукопашного боя. Моя команда билась с десятком мужчин в камуфляжной одежде, но не такой как у черновых, а цвета хаки, маскирующей носителя от ненужных глаз.
Мужчины отчаянно сопротивлялись, и один из них пошел на меня. Впервые я столкнулась с реальным соперником. Похожий на машину для убийства, он кинулся на меня и сразу сшиб с ног. Я отлетела и больно ударилась головой, на секунду потеряв ориентацию, тут же вскочила на ноги. Мужчина вцепился в карабин на моем плече. Я ударила его по руке, и вывернула ее. Я приложила все силы, и послышался противный хруст. Противник взвыл, осыпая меня матом и руганью, я, не теряя времени, ударила его в колено, и он рухнул как подкошенный. Кажется нет на свете более мерзкого звука, чем хруст ломающихся костей, а затем, следующий за ним вопль. Едва я успела подняться, как на меня навалилось еще нечто неопределенное. Тело было недвижно, и я еле выползла из под него. Поднявшись на колени, я увидела, что команда быстро управилась с остальными.
— Вайолет, берегись! — прокричал Маус, но слишком поздно.
Один из бандитов поднял с пола пистолет, и не целясь выстрелил в меня. Все происходило как в замедленной съемке. Вот я вижу, как Маус кидается ко мне, но не успевает. Пуля попадает куда — то в бок. Жуткая обжигающая боль пронзает все тело, и через несколько секунд я падаю без сознания. Тревожная тьма окутывает меня, тянет за собой, я пытаюсь бороться с ней, но она сильнее. Я сдаюсь, она окружает меня, даря покой.
Глава 11
Я прихожу в себя от сильной, но все же не такой сногсшибательной и сознаниеотключательной боли. Снова меня окружают тошнотворно белые стены лазарета. Я тянусь к источнику боли, но чьи — то холодные руки перехватывают мои, и мягко отводят их.
— Тише, не трогай! — я слышу голос Кейна.
Он отличается от всего, что я когда — либо слышала от него. Мягкий, заботливый, обеспокоенный. Все это кажется мне неестественным, и я начинаю ерзать на постели, но вскрикиваю от боли и замираю как статуя.
— Ты потеряла много крови, — спокойно говорит Кейн.
— Спасибо, что напомнили, — прохрипела я.
— Не за что, — Кейн снова надел маску бесчувственной скотины. Теперь он казался нормальным.
— Чем могу помочь?
— Зачем так официально?
— Как же иначе?
— Ты могла быть ко мне чуточку добрее.
— Не могу, — выдавила я.
— От чего же?
— Вам это и так известно, но я могу уточнить, — я чувствовала как к горлу подступает жёлчь, и как трудно дышать. Каждый вдох давался с трудом и болью.
— Уточни! — показалось, что Кейн был уязвлен.
— Вы отдали приказ о депортации моих родителей и брата, отдали приказ о их расстреле, хотели убить меня, грозились, как вы сказали, "овладеть мной на холодном полу", так что я не могу быть к вам добрее!
Кейн смотрел на меня широко раскрыв глаза.
— Да, в душевой я был не прав, но к смерти твоей семьи я не имею отношения!
— А кто имеет? Не сама ли я их расстреляла? — слова с трудом выходил, наверно, если бы я могла, то ударила бы Кейна.
— Меня не было в то время в городе. Я был с дипломатической миссией в на другом конце планеты!
— Этого я не узнаю, и родителей это мне не вернет. На приказе была ваша печать и ваша подпись.
— Я в этом не участвовал! — крикнул Кейн и порывисто встал со стула, — ты мне не веришь?
— Нет, — тихо ответила я, — мою семью это не вернет, и жизнь моя лучше не станет.
— Мне жаль что так вышло, и я проведу внутреннее расследование.
— Не надо, господин Кейн, — гордо ответила я.
— Я сам решу, — огрызнулся монарх.
— Вы не обязаны, — не хочу быть ему обязанной.
— Обязан, это дело подсудное, если на документе стояла моя печать и подпись, в то время, когда я их не ставил. Твои родители заслужили смерти или заключения как бунтовщики, но приказ отдал не я. Что касается приказа убить тебя, то это было сказано на эмоциях. Позднее мы с капитаном Голдом заключили соглашение по поводу твоего пребывания тут.
Я потрясенно молчала. Мне казалось, что весь мой мир, который строился на ненависти к Кейну. Что если он говорил правду, и действительно не имеет отношения к смерти моей семьи. Все что есть у меня это чьи — то домыслы и голословные утверждения, но мне почему — то хотелось, чтобы Кейн говорил правду и действительно был не при чем.
— Ты считаешь меня монстром, чудовищем, я не хочу чтобы ты так думала, — отвернувшись от меня сказал Кейн.
— Зачем это вам? Вас ненавидит весь город, что до меня, обычной девушки с окраины? Я для вас никто, — прохрипела я.
— Это не так, — Кейн повернулся в профиль, и на фоне белых отштукатуренных стен выделялся словно написанный кистью художника.
Больше не говоря ни слова, он вышел из лазарета, тихо прикрыв за собой дверь. Я лежала, словно забыв про боль, пыталась переварить услышанное, но большая доза обезболивающего не давала мне это сделать, мысли путались, глаза сами собой слипались. Цепляясь за остатки реальности, я пыталась вообразить, во что превратилась моя жизнь. Я жила не легко, но спокойно. Мои родители не были мертвы, я думала, что они здоровы и нашли лучшую жизнь. Но весь мой мир рухнул, рассыпался и растаял как снег. Я была на грани жизни и смерти, почувствовала сильную привязанность к кому — то кроме моей семьи и Кайла. Испытала те эмоции и чувства, которые как думала не смогу испытать. Все это произошло в такой короткий период времени, и времени осмыслить сложившуюся ситуацию, не было.