— Сара, — начал я, но она отошла от двери, оставив ее открытой, села на кровать и обхватила колени, кивнув мне на стул у письменного стола. — Спасибо, — сказал я.
Речи, которые я сочинял по дороге, сейчас казались мне неуместными, неубедительными и ребячливыми. Поэтому я просто смотрел на нее. Сара тоже молча смотрела на меня. Комната у нее была уютная, со светло-желтыми стенами, украшенными офортами Делакруа на парижские темы: колесо обозрения, церквушки на вершинах холмов, дети в шарфах в снегу, теплые оранжевые окна. Но я обратил внимание на картонную коробку с книгами на полу. Рядом громоздились коробки со свитерами, носками, папками. Она что, съезжает? Сверху на книгах лежал пластмассовый мозг с подписанными извилинами и всякими зонами, которых я не отличал друг от друга.
Наши взгляды встретились. Между нами возникло напряжение, но я заметил в ее глазах любопытство. Значит, она хотела, чтобы я что-нибудь сказал. Я с удивлением увидел, что у меня дрожат руки.
Показал на модель мозга:
— Можно?
Сара вздохнула в переплетенные руки:
— Отчего же нет?
Я повертел мозг в руках. Сделанный из резины, он приятно пружинил под пальцами.
— А что, часть моего мозга действительно называется Сильвиевой щелью?
Она кивнула.
— Похоже на название зловещей местности, где можно встретить ведьму. Или говорящего волка.
«Перестань болтать», — приказал я себе. Сара долго смотрела на меня, затем кивнула на резиновый мозг:
— Там еще и передняя комиссура есть.
— Где комиссары покупают зубную пасту.
— И поясная извилина.
— А это звучит как модный танец. Всеобщее помешательство на «Поясной извилине».
— А куда деваться. — Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке. Затем Сара вспомнила, зачем мы здесь, по лицу ее пробежали неуловимые струйки, и взгляд стал жестким. Мы вернулись на исходные позиции. Сара помолчала. Когда она заговорила, ее голос звучал безжизненно.
— Я ушла из интернатуры.
Она говорила без упрека, но ее слова все равно подействовали на меня как пощечина.
— Мне очень жаль.
Сара пожала плечами:
— Мне предложили на выбор увольнение или служебное расследование. Я не хочу подводить отца.
— У меня нет слов. Я очень виноват.
Сара закрыла глаза и потерла виски.
— После процесса я думала только о том, как ненавижу тебя.
Я начал говорить, что все понимаю, но увидел ее лицо и закрыл рот.
— Пойми, это была не просто острая неприязнь. Я хотела… Я целую неделю изобретала способы убить тебя. Я винила тебя за все плохое, что случилось в моей жизни. А вчера, вернувшись домой, поняла, что устала ненавидеть тебя. И тогда кое-что осознала. Я почувствовала облегчение.
— Что?
Сара улыбнулась:
— Эта тайна… Она меня убивала. Понемногу каждый день. Словно я всю жизнь построила на лжи, и каждый день обман усугублялся, не оставляя мне выхода. — Она посмотрела на меня. — Это я пытаюсь сказать, что прощаю тебя.
Странно, но легче мне не стало. Наоборот, стало хуже.
— Но я не прощаю сам себя.
Ее взгляд снова стал таким, что я невольно вообразил больничную палату и Сару в роли медсестры, склонившуюся над раненым.
— Ты просто делал свою работу, — сказала она.
Я покачал головой:
— Возможно, был иной способ… Обязательно ли было так поступать?
— Я же лгала.
— Знаю. — Я закрыл глаза. — Нужно время, чтобы это понять.
— Ну, — улыбнулась она, — жизнь у тебя не завтра кончается…
Я кивнул. Если бы не мой утренний проблеск здравого смысла, со словами Сары можно было и поспорить. Но сейчас я видел иной путь. Я глубоко вздохнул, надеясь, что не сорвусь и скажу сейчас все как надо.
— Я тебе кое-что принес.
У нее стал удивленный и даже скептический вид.
— Я не могу изменить то, что сделано. Так что это просто символ моих извинений.
— Хорошо, — выжидательно сказала Сара.
— А это не здесь.
— Что?!
— За этим надо съездить.
— Ты разыгрываешь меня?
— Нет.
— И где же это?
— Пока не скажу, но ехать придется на поезде.
— Ты не сошел с ума?
Мы оба ждали, кто первым дрогнет и опустит взгляд. Но оба выдержали.
— Ты точно с ума сошел.
— Знаешь, что я подумал в тот вечер, когда мы познакомились?
Сара покачала головой.
— Я подумал, что мы разучились отдыхать.
— А по-моему, тебе хотелось сказать, что у меня красивые глаза.
— Ты казалась такой печальной. Я хотел развеселить тебя.