— Жалеешь об этом?
— Это лучшее решение в моей жизни.
— А тебе не кажется, что ты отказался отчасти потому, что боялся уезжать из дома?
По идее, я должен был выйти из себя. Скажи такое кто-то другой, я бы взорвался. Но тон Сары был нежным, и спрашивала она бесхитростно и без всякого осуждения.
— Не знаю. Может, и так.
Становилось холодно. Сара вздрогнула и плотнее запахнула пальто.
— У тебя нет ощущения, — сказала она, — что где-нибудь в параллельной вселенной мы были бы уже давно обручены?
Ее слова так поразили меня, что я рассмеялся.
— Что тут смешного?
— Ничего. Просто… Не знаю… По-моему, мы и так все запутали хуже некуда… Не мы. Я. Я такое творил последние месяцы… Я хотел бы вернуться назад во времени и поступить иначе.
— Я должна была ответить «да», когда ты в ту ночь пригласил меня на свидание. Потому что мне хотелось согласиться.
Передо мной словно открылся портал в мир мужей и жен, домашних очагов и детей. Я вспомнил окна на офортах Делакруа, теплые и оранжевые.
Я хотел поцеловать Сару, но побоялся испортить момент. Мы просто сидели рядом, и через некоторое время она положила свою руку на мою.
Глава 21
У крыльца общежития я увидел бездомного в длинном сером пальто. Держась за перила, он согнулся над кустами. Его рвало. Я никогда не умел общаться с бездомными, хотя в городе их было полно. Что способно притягивать сильнее, чем пять тысяч студентов с нежной совестью и банковским счетом родителей?
Когда я подошел к лестнице, мужчина судорожно обернулся, выставив руки вперед. Я увидел, что это отнюдь не бездомный, но Шалтай-Болтай, коронованный принц библиотеки. Выглядел он так, словно по нему проехал поезд: галстук-бабочка развязан и висит на двух вялых нитках, жидкие белые волосы рассыпались в беспорядке. От него разило джином. Локтем он прижимал к себе бутылку в бумажном коричневом пакете.
При виде меня глаза Шалтая-Болтая расширились.
— Я искал тебя, — хрипло сказал он и вытер рот рукавом.
Я сразу понял, что это не к добру.
И огляделся. Во дворе было тихо. Я схватил Шалтая-Болтая повыше локтя и оттащил в тень за кустами.
— Вы о чем?
— Ты знаешь о чем, — ответил он.
— Не знаю.
— Знаешь!
— Слушайте, у меня нет времени на шарады!
Шалтай ухмыльнулся и зашелся пьяным смехом.
Я почувствовал, что с меня хватит.
— Вот что, я вышел из игры.
Он покачал головой, словно упрямящийся ребенок.
— Я вышел из игры, — повторил я. — И уже ничего не хочу. Мне они неинтересны. Я не представляю никакой угрозы. Так им и передайте.
Он сипло засмеялся. Мне в лицо ударила мощная струя кислого, пропитанного алкоголем запаха дыхания.
— Они знают, что это был ты.
У меня по спине пробежал холодок.
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
— Да ночью же. — Его расширенные глаза стали совсем безумными. — Ты пытался проникнуть в тоннели. У тебя была карта. Они поняли, что это ты.
«Соберись. Сделай покерное лицо, бесстрастный вид». Но я чувствовал, что наспех возведенные стены трескаются и осыпаются. Нижнее правое веко задергалось.
— Думаешь, ты в безопасности? — покачал головой Шалтай. — Это ты «мертвеца» не видел.
По спине побежали мурашки.
Какого еще мертвеца я не видел? Но вот вам полный логический ряд: вечеринка V&D, старик в рыжем парике, некролог. Кто дал мне некролог? Библиотечный служащий. А кто заведует библиотекой?
Пибоди с самого начала пытался направлять меня. Я помнил его яростную перепалку с Бернини в коридоре. Сейчас он наполовину вырвался из мира берниниевских тайн, возможно, оставив там часть рассудка, и хочет свести меня со стариканом в рыжем парике, который поможет мне выбраться из этой истории, если я, конечно, решусь довериться Шалтаю-Болтаю.
Но что мне остается?
Они знают, что это был я. Они знают.
Недавний портал — мечта о семье, простых человеческих радостях — схлопнулся, как мертвая звезда. Узловатая рука на плече отвлекла меня от моих мыслей.
— Я попытаюсь помочь тебе, — сказал старый Шалтай.
Я пошел за ним в библиотеку. Пибоди спотыкался и что-то бормотал, то и дело прикладываясь к бутылке. Он все больше походил на безумного. Я пытался помешать ему пить, но он отбросил мою руку. Через некоторое время я уже вел его, держа под тощий локоть, и на нем под моими пальцами свободно сдвигалась кожа — кокон, из которого вот-вот вылупится скелет.