В поезде я смотрел на городки и озерца, проплывавшие за окном, но меня преследовали мысли о Шалтае-Болтае. Какие-то зыбучие пески образовались в голове: чем сильнее я старался прогнать образ Артура Пибоди, лежащего лицом в луже крови на письменном столе, тем более четким и ярким он становился. Он пошел против V&D, и они убили его. Что же они сделают со мной?
Я подумал о деде, единственном из моих близких, кто тоже умер. После похорон деда родственники устроили поминки в его скромном доме. Когда гости разошлись, мы собрались в гостиной. Мать и отец сели на диване. Мои маленькие двоюродные братья и сестрички играли у ног тетки, не думая о печальном событии. Брата, разумеется, не было. Мягкое кресло деда, покрытое старым клетчатым покрывалом, пугало своей пустотой. Никто не решился занять его. Странно, но в тот момент я совсем не чувствовал грусти. Я ужасно горевал по деду до той минуты и много недель потом; до сих пор меня порой охватывает тоска и отпускает так же внезапно, как налетела. Но в тот момент, сидя в комнате деда и глядя на своих родных, я чувствовал себя необъяснимо, непонятно счастливым. Это счастье я описал бы как бурлящую энергию, охватившую все мое существо. Счастье, может, не совсем то слово. Эйфория. Ликование. Сладкое головокружение. Я ни от кого не слышал о чем-то подобном, а спрашивать стесняюсь.
И сейчас, в поезде, я размышлял, что подумал бы обо мне дед сегодня.
В Нью-Йорке я позвонил брату из привокзального таксофона:
— Надо встретиться.
— Зачем? Что случилось?
— Ничего, просто нужно увидеться.
— Хорошо, приходи ко мне в офис.
— Нет. Давай в каком-то месте, где тебя не знают.
— Что все-таки происходит?
— Слушай, сделай, как я прошу. Я потом объясню.
Возникла короткая пауза.
— Перекресток Клинтон и Деланси, забегаловка «Майко». Там подают буррито со вкусом песка. Как, сойдет, или еще хуже подобрать?
— Лучше тебе иметь вескую причину, — бросил Майк. Вид у него был усталый.
— Работал допоздна?
— Я в клубе «Модель месяца».
Я перевел дыхание. Маленькие окна ресторанчика были закрыты светонепроницаемыми экранами, и сидели мы в дальнем углу за столиком на двоих. Заведение было таким захудалым, что никто даже не смотрел в нашу сторону. Идеальная обстановка. Наконец нам принесли два кофе.
Я подался вперед:
— Майк, у тебя наверняка много банковских счетов и депозитных сейфов?
— Это ты к чему?
— Пожалуйста, ответь на мой вопрос.
— Естественно, много.
— Ты богат. Безумно богат, как воротилы с Уолл-стрит, я знаю. И ты слегка параноик, всегда таким был. Поэтому у тебя наверняка и офшорные счета есть, правильно?
— Я не параноик!
— Майк, препираться нет времени. У тебя есть офшоры или нет?
Он пожал плечами и оттянул от горла воротник.
— Считай, что так я пытаюсь застраховаться от любых непредвиденных обстоятельств, включая полный крах банковской системы США.
— Хорошо… Хорошо… — Я придвинул к нему конверт. — Сохрани это для меня в надежном месте. Не открывай. Спрячь его немедленно, ни минуты лишней не держи при себе.
— А что в нем?
— Не могу сказать. Но если со мной что-то случится, открой его. Внутри лежит письмо в другом конверте с написанным адресом. Если со мной случится что-то плохое, отправь то письмо. Вот и все.
— Джереми, ты что, колешься?
— Прекрати. Лучше выполни мою просьбу, это важно.
Он со вздохом откинулся на спинку стула.
— Джер, я не идиот. Что бы ты обо мне ни думал, я не стал бы тем, что я есть, если бы был идиотом. Это страховка. Прекрасно. Но если хочешь моей помощи, ты обязан объяснить, во что я влезаю. Что это? Список долгов от азартных игр? Или это такой блеф? Наглые зеленые адвокатишки считают себя страшно умными и лезут в большой покер. Я такого насмотрелся. Нечего было выбирать университет так близко от Атлантик-Сити. Если у тебя проблемы, я заплачу твои долги. Не бесплатно, вернешь с процентами. Узнаешь, что такое последствия. Но я хоть ноги тебе не переломаю, правильно?
— Твои деньги этого не поправят.
Я сказал это резче, чем хотел. В голосе прорвалась горечь. Я видел, как дернулось его лицо. Брат быстро овладел собой, но мои слова так и висели в воздухе между нами.
— Майк, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.
Он заморгал и провел рукой по волосам. Волосы у брата были густые, но на лбу уже наметились залысины. И был заметен второй подбородок. «Это мой брат, — думал я. — Боже, он уже не выглядит молодым».
Майк улыбнулся, но слабо и без прежнего задора. Странно, но мне вдруг стало не хватать его напористости.