9 ... Давно утих раскаленный летним солнцем город, сонно помаргивали желтые светофоры на перекрестках, предрассветная серость кисейной дымкой стерла очертания зданий, мостовых и склонившиеся над ними погасшие фонари. По аллее Покровского бульвара, поскрипывая мелкими крупинками битого кирпича, шел милиционер. Он возвращался домой с дежурства, даже скорее всего не с дежурства, он шел так поздно, то есть так рано, потому что задержался по служебным делам. Он нередко проходил по этому бульвару и каждый раз недоумевал, почему разрешили какому-то умнику посадить на бульваре деревья вверх корнями. Эффект получился странный, если не сказать уродливый: деревья без вершин не поднялись выше человеческого роста, толстые ветки-корни, извиваясь, тянулись к земле и образовывали густые укрытия над скамейками, что, с точки зрения милиционера, было очень удобным местом для совершения темных дел. Вот и сейчас, уже издалека милиционер заметил на одной из скамеек мужчину и женщину, до пояса скрытых в густой листве. Они целовались, они продолжали целоваться, когда к ним подошел милиционер. Он хотел прекратить это безобразие, но заметил, что мужчина хоть и пылок, но робок и нежен, а женщина только ласково отвечает на его поцелуи. Милиционер вздохнул, сел на скамейку напротив и, громко щелкнув крышкой портсигара, достал папиросу. Такой мерой он хотел пресечь дальнейшее развитие событий на соседней скамейке, которое могла привести к нежелательным последствиям. В данном случае меру пресечения определял он сам. С одной стороны, милиционер был облечен властью, с другой стороны, ограничен различными инструкциями и поэтому, оценив обстановку, действовал по своему усмотрению и в соответствии со своими представлениями о нормах морали и правилах поведения в общественном месте. Смягчающими обстоятельствами были: отсутствие тех, кому могли служить плохим примером целующиеся, и явная влюбленность этой молодой пары. Но при этом безлюдное, укромное местечко явно способствовало произведению и исполнению, с точки зрения милиционера, тех действий, которые были бы открытым нарушением установленных норм, правил и инструкций. Милиционер тут же заметил, что рука мужчины приблизилась к опасной зоне, кашлянул и громко сказал: - Молодые люди! Виктор, а это был он, с большой неохотой оторвался от такого приятного занятия. Он даже не повернул голову в сторону милиционера, а любовался запрокинутым лицом Галины, которая не открывала глаз. - Ну, в чем дело? - Не положено, - сказал милиционер и веско добавил: - Место общественное. - Ночь в общественном месте, - с укоризной ответил Виктор. Идите спать. Или у вас здесь пост? И вам не спится на посту? - Не положено, - коротко сказал милиционер, но ему не понравилась безмятежная непокорность Виктора. - А в Париже положено, - подлил масла в огонь Виктор. - Все это условности, что положено, а что не положено, такие же условности, как ваша форма, я уж не говорю о содержании. О том, что положено и что не положено, у милиционера имелись собственные понятия и представления. Вернее, не столько собственные, сколько твердо им усвоенные и уже не подлежащие каким-либо сомнениям и ревизиям. Тем более, что была впрямую задета честь мундира. - Содержание у нас государственное и форма выдается как положено, по уставу. Милиционер ощутил свою глубокую правоту, положил папиросу, которую он так и держал не зажженной в руках, обратно в портсигар, встал и поправил фуражку. - Нарушать не положено, - уже твердо сказал он. - Так я же еще ничего не нарушил, - улыбаясь, сказал Виктор и посмотрел на Галину. - А если и собираюсь нарушить, то по обоюдному согласию. Ну, а чтобы достичь этого... согласия, я имею в виду, чтобы оно было действительно обоюдным... надо... даже просто необходимо предпринять какие-то шаги... Виктору было радостно от сознания, что его любят, его так и тянуло побеситься, выкинуть какую-то шалость, вызвать восхищение у своей любимой и потому он демонстративно обнял Галину. - Вот и пошагаем, - приблизился милиционер к скамейке, на которой сидели Галина и Виктор. Галине было приятно, что Виктор проявил свою независимость, но она уже сообразила, что шутка зашла слишком далеко, и, мягко отстранив Виктора, поднялась со скамейки навстречу милиционеру. - Куда же мы пошагаем? - нарочито удивленно и кокетливо спросила она. Милиционер было замедлил свой целенаправленный ход, но тут Виктор все окончательно испортил: - В отделение, - ухмыльнулся он. - В третье. К шефу жандармов Бенкендорфу. Милиционер остановился, внимательно посмотрел на Виктора: - Не к шефу, а к майору... К товарищу майору Савелову, - веско сказал он и уверенно добавил: - Он разберется. Несмотря на все просьбы Галины, они все-таки попали в милицию. Виктор отнесся к этому происшествию совершенно беспечно
подтрунивал над майором Савеловым, вел себя самоуверенно, и майор сообщил о задержании Виктору на работу.
10 Виктор уже год работал в институте в должности старшего инженера, потому что должностей просто инженеров или младших инженеров не существовало. Начальником его был Иван Сергеевич, человек скучный и недалекий, но неукоснительный блюститель всех решений, постановлений, приказов и распоряжений. К нему-то и пришла бумага из милиции с резолюцией директора института: "Прошу разобраться и доложить!" Иван Сергеевич вызвал Виктора, хотя Виктор сам хотел к нему зайти, но по другому волнующему его вопросу, поэтому Виктор начал прямо с порога: - Иван Сергеевич! Я же вам уже столько раз объяснял... - Здравствуйте, Коробов, - перебил Виктора Иван Сергеевич. Что вы мне уже столько раз объясняли? - Да про Марчука, - раздражаясь на непонятливость начальника, сказал Виктор. - А-а-а... - протянул Иван Сергеевич.- Этот вопрос уже решен, я вас об этом известил позавчера. - Но решен-то этот вопрос неправильно, - загорячился Виктор. - Я могу еще раз объяснить. По предложению Марчука, если продувать исходный жидкий металл воздухом, то производительность агрегатов повысится. Подобные опыты проводились уже за границей и, действительно, производительность агрегатов возрастает, но не больше, чем на пять процентов. Это же теоретически доказано, что не больше, чем на пять! Потому что в воздухе содержится только шестнадцать, понимаете, шестнадцать процентов кислорода, а с развитием нашей цивилизации, наверняка и того меньше. - Я не понял, причем здесь цивилизация, - Иван Сергеевич надел очки и сразу стал еще официальнее, еще строже. - Это я так, к слову, - вздохнул Виктор. Ему очень хотелось переубедить Ивана Сергеевича. - Вот видите, к слову, а у Марчука опыты, данные. И по ним получается не пять, а двадцать пять процентов повышения производительности агрегатов. Ясно? - Так это же очковтирательство! - всплеснул руками Виктор. Надувательство сплошное. И беспардонное при этом. - Выбирайте выражения, Виктор Григорьевич, - холодно сказал Иван Сергеевич. - Я же не только свое мнение о предложении Марчука излагаю, я советовался... Кое с кем... - С кем? - с горячим интересом спросил Виктор. - Вот с кем надо, с тем и советовался, - сказал, как отрезал, Иван Сергеевич. - Ну и что этот Ктонадо изрек? - саркастически усмехнулся Виктор, мысленно представив себе слепого оракула. - Тон ваш неуместный, - покачал головой Иван Сергеевич. - Те, с кем я советовался, сказали мне так: Марчук - ученый? Ученый! Причем ученый с производства, из центральной заводской лаборатории. Он организовал проведение опытов на металлургическом комбинате? Организовал. Это же почин: ученый сам идет на производство и предлагает проверить смелое техническое решение. Вот если бы все так! А?!.. Глядишь, поближе наука станет к производству. А вы что, против почина?!.. Иван Сергеевич с подозрением посмотрел на Виктора. - Я?! - иронично улыбнулся Виктор. - Конечно, нет, как же можно... - Правильно, - не заметил иронии Виктора, а может быть, сделал вид, что не заметил, Иван Сергеевич. - И я за. Дело-то хорошее. Теперь дальше слушайте. Пусть будет даже теоретически пять процентов, мне так и сказали, теоретически! пять процентов повышения производительности агрегатов, зато у Марчука практически, заметьте, молодой человек, практически двадцать пять! Надо поставить людям цель - пусть добиваются повышения производительности агрегатов. Для нас это сейчас самое главное. Если все будут знать, что у кого-то получилось двадцать пять, то у них, глядишь выйдет не пять, а шесть, а то и восемь процентов. - Так кто-то и о тридцати рапортует, - подхватил Виктор. - Вот! Правильно, - одобрительно кивнул головой Иван Сергеевич. - Главное - озадачить людей. - Ну, хорошо, - загадочно сказал Виктор. Я тоже теперь начну озадачивать... Я вас всех так озадачу... Иван Сергеевич озабоченно посмотрел на Виктора, потом вспомнил о письме из милиции, успокоился и решил для начала осадить Виктора небольшим напоминанием: - А что же вы так халатно относитесь к своим общественным обязанностям? Ведь вы у нас оформляете стенгазету? Почему задерживаете выпуск очередного номера? - Вот-вот, - обрадовался Виктор. - Вот в стенгазете я вас и озадачу. - Ваше право, - согласился Иван Сергеевич. - Только в партбюро я отвечаю за стенную печать, так что все материалы