стол, а очки на сервант и повернулся к Виктору, который с добродушной ухмылкой наблюдал на ним. - Знаешь что, подонок? - тихо сказал Сергей. - Пошел-ка ты вон отсюда. Это ты - старик, а не я. Это твое время ушло навсегда, а не мое. Это ты так испоганился, что душа твоя, как медуза, скользкая и ядовитая. Я люблю Марину, слышишь, подонок, люблю, а что это значит, любить по-настоящему, тебе никогда не понять. Тебе этого просто не дано, подонок, ты лишен этого, потому что амеба ты убогая среди людей. Я знаю, что Марине больно, что ей тоскливо, что она мечется, как раненая, но я ее спасу, потому что я ее люблю, и мне неважно, с кем она была раньше и какие подонки растоптали ей душу: Пижон, Антон или ты, гнида... И Сергей решительно двинулся на Виктора. - Салют, мальчики! Сергей и Виктор, вздрогнув, повернулись на голос. В дверях стояла Марина. - О чем дебаты, граждане представители сильного пола? Марина подошла к Сергею, крепко-крепко прижалась к нему, и преданно глядя на него снизу, начала нежно выговаривать ему: - Здравствуй, любимый мой! Не стыдно тебе? Ну, почему ты у меня такой непослушный? Я же тебя просила, родной ты мой, не лишай ты меня моих женских забот. Это же счастье для меня ухаживать за тобой. Ты здесь хозяин, ну, а я - хозяйка, я сама все уберу-приберу, все сделаю, лишь бы тебе было спокойно, удобно работать. А ты пиши свою диссертацию, хорошо? И потом у нас гость, Сереженька, встречай его, как положено хозяину. Марина развязала тесемки на спине у Сергея, плавно снял
передник ему через голову, взяла очки с серванта и осторожно надела их Сергею на нос. Сергей улыбнулся и залился краской, словно зажегся красный фонарик. Он привычным движением толкнул средним пальцем очки на место, а Марина поймала его руку и прижалась к ней щекой. - Пиши, писатель, пиши, - насмешливо заговорил Виктор. - Диссертацию о любви одноклеточных. Сергей было опять резко двинулся на Виктора, но Марина удержала его и повернулась к Виктору, развалившемуся на диване. - Гостю, кажется, не нравится тема нашей диссертации? - насмешливо спросила она. - Это, конечно, не то, что разрабатывать режимы прокатки труднодеформируемых сплавов. Ну, а если прокатка на практике не получается, так потому они и зовутся, эти сплавы, труднодеформируемыми. Однако Виктор отреагировал на слова Марины по-своему: - Что же ты, Марина, нарушаешь наш святой уговор, а? - причмокнул он губами. - Нехорошо, старушка, нехорошо. Так честные люди не поступают. - Что ты имеешь ввиду? - холодно осведомилась Марина. - Сама же привела Люсю ко мне в гости, сама позвонила ей, когда я заболел, а потом приревновала что ли к подруге? Напела ей, что все мужики - подонки, и Антон, и я в том числе, что мы чуть ли не заговор вокруг Люся устроили с одной нехорошей целью: совратить бедную девушку. Ты-то тут не при чем, конечно... Про союз наш рассказала... Учти, что Антон этого не простит... Он не такой уж и добрый, как тебе кажется. Или тебе Сереженьки твоего ненаглядного не жалко? Забыла, как его получила? - Что происходит?.. Какой союз?.. Марина, объясни мне, пожалуйста, что это он там плетет? - заволновался Сергей. Марина побледнела, но справилась с собой и еще крепче сжала руки Сергею. - Подожди, милый... Если ты, Сережа... Если ты действительно любишь меня, прошу тебя, будь терпеливым - я все объясню тебе. Я и сама не понимала, что живу в тумане самообмана. Спасибо тебе, солнышко мое, помог ты мне разобраться во всем. Своей чистотой, своей верой помог. Не думала я, не гадала, что стану любимой, что стану желанной в свои-то годы. А теперь поверила. И за счастье, тобой подаренное, буду благодарна тебе всегда... А что касается Антона и Виктора... пожалей ты их. Антон, конечно, посложней, для него свобода - высшее благо, неприкосновенное и святое понятие, а Вика... Вика так и не понял своего счастья с Люсей, не сумел быть достойным его. Да, было время, когда три одиноких человека решили помогать друг другу, да видно, чего-то настоящего, чего-то человечески правильного не хватало в этом союзе... А с годами выработалась целая философия, привычка потакать любым своим желаниям, прикрываясь высокими словами о независимом духе... Ты подумай об этом, Виктор... Честно подумай... Сам о себе... Больно тебе будет, увидишь ты, что душа у тебя скользкая и ядовитая... Как медуза... Но не пугайся, не бойся - только когда ты сможешь открыто посмотреть правде в глаза, какой бы горькой она не была, только тогда ты сможешь выжить, очиститься... Вот тогда приходи... А сейчас прощай... Марина взяла спортивную сумку, молча сложила в нее дверные ручки, валявшиеся на диване, и поставила сумку на колени Виктору. Потом неторопливо вытащила из бокового кармана пиджака ключи Виктора, сняла со связки свой комплект и сунула их обратно в карман. - А Сережу не трожь, не дай тебе бог, ты же знаешь меня...Иди...
25 Время, время... Время быстротечно - плывешь в его бесконечном потоке и постоянной сменой впечатлений, событий и забот врачуются, казалось бы, незаживающие раны, пропадает острота ощущения и иногда достаточно солнечного зайчика, который пригрелся ясным утром где-то у щеки, чтобы проснуться с полным ощущением спокойной безмятежности. Виктор вздохнул, потянулся в постели, упершись ногами в спинку кровати и достав макушкой до противоположной стены. Открыл глаза, встал, ополоснул лицо холодной водой и вернулся в большую комнату. Распахнул окно, впустив свежий, с острым холодком, кристально синий воздух. Улыбнулся, прищурившись, солнцу, включил стереосистему. Из динамиков раздались глухие, как удары сердца, ритмы тамтама, потом нежно заголосила флейта и все пространство комнаты заполнил органный строй синтезаторов... Взлетели колени, мелькнули руки, разворот, прыжок, присед... Ритм, ритм, ритм... А теперь так... И еще... И по-другому... А теперь то же самое, но сидя... Импровизация... А теперь легли и расслабились... Виктор полежал на полу, ощущая лопатками, икрами ног