Света и Люся — красивые молодые телефонистки, блондинка и брюнетка, которые сидят на коммутаторе, соединяют и разъединяют заводских абонентов, в число коих входит и население заводского района, проживающее в округе. Самые благоприятные для этих холостячек смены — ночные. Завод молчит, ввиду того, что вторая смена уже разошлась, и квартирные телефоны к полуночи тоже практически успокаиваются, до утра тишина. Именно в этот период Светка или Люська — в зависимости от того, чья смена, — зовут Закрывая к себе в коммутаторную до утра пить чай, где он, как говорит Тётёля, закрывает их бабьи проблемы.
Еще раз, для порядка, спросив про Закрывая, Тётёля присаживается рядом с Митей.
— Так, Митек, одни мы с тобой дееспособные со всей военной бригады нашей остались. Я, вообще-то, когда Закрывая с кинжалом рядом нет, малость ненадежно себя чувствую, даже вздрагиваю, если что. Одно ладно: если что, позвоню Люське в коммутаторную. Отдай, мол, Закрывашку обратно…
Митя, лукаво улыбнувшись, поддерживает:
— Да и Аркадия, если чего, разбудим.
Тётёля, смеясь:
— И к Люське пошлем, да? Заместо Закрывая? Ох, и находчивый ты иногда, Митек, когда не шибко серьезный! Да ему, Аркадию, вертухаю этому, сейчас хоть Светка снизу, хоть Закир сверху, хоть чурка сбоку — все едино! Что с него возьмешь! Пьянь она есть пьянь… Только и сматериться на пожилого человека может, бессовестный. Да и ругается, между нами говоря, не то, что мой покойный, — так себе, никакой звонкости, как сопли жует. А все равно иногда — обидно, да.
Она некоторое время молчит, только вздыхает, прощупывая себя ладонью: то область сердца, то голову, то коленку. Наконец, выражает сожаление о том, что скоро он, Митя, защитит свой диплом, или как его там, и уедет по распределению куда-нибудь в другое место.
— Выучишься, и будешь каким-нибудь… дипломатом!.. — Тётёля смеется, прикрывая ладонью губы, явно намекая на «потерянный» недавно дипломат. — И будет у тебя жена и нарожает тебе детёв.
Когда Тётёля оказывается один на один с Митей, в ней просыпается философ, видно Митин облик (то с книжкой, то чертежом, то с калькулятором) к этому располагает:
— Ты думаешь, почему Люська да Светка Закрывая на себя таскают? Прям по расписанию, по справедливости, как сестры, даже подругами, гляди, стали. Именно ведь его!.. Смотри, вот ежели бы Аркадия. Почему нет? Парень видный, хоть и алиментщик, пятьдесят процентов… Дак в том и разница, что «вертухай» — одно название тако высокое, фикция. Он же меньше сделает, больше перепачкает, а потом всему заводу по секрету сболтает. А ей потом, Светке-Люське, замуж выходить. Или вот тебя взять. Ты парень ученый, красивый, пес… прес… перспективный. Только шибко умный да совестливый. На тебя ж посмотришь, в глаза твои ясные, и стыдно за себя грешную становится… Да еще будешь полгода стихи рассказывать, ага. А соловья баснями не кормят! Люська да Светка — кровь с молоком, на них все трещит, пуговицы, того и гляди, стрелять начнут. Вот Закрывай — само то. Все понимает, хоть и немец. Раз два да в дамках. И не стыдно перед ним, — и не расскажет никому. Ну, может и похвалится кому там, за пловом-то, в своей Грузии, на своем языке: гыр-гыр, халам-балам, — дак Люське-то чё!..
— А сам Закрывай-ка, — она старательно отделяет «ка», получается вроде приглашения на закрывание, — возьмет, на родине себе целый гарем, может быть. Не знай, как у них там с разрешением-то на это. И кто там когда узнает, какая там его Зульфияшка, Тамарка или чё, что у него тут, у Закрывая любимого, который за нее калым проплатил, за эту Тамарку-то, — что у него в России какая-то Люська была! Кому это будет нужно? — никому. Да у них там, у баб ихних, на этот интерес и права голоса-то нет. За тебя баранами заплачено — сиди да помалкивай, иж кака любознательная! С передачи «Чё-де-када»! Одни мы с тобой, — ты, Митек, да я, дура старая (правильно «вертухай» бает), — только мы об этом и знаем. Аркадий спит, а остальные — гады не с нашей бригады, им знать и не положено!.. Все шито-крыто и концы в воду. Правильно я говорю? А то!
Они смеются. Тётёля уходит, довольная, что подняла настроение Мите, который недавно пострадал от грабителей.
Закрывай решил помочь Мите более существенно:
— Толкучка надо идти, сумка твой искать, я помню какой. Эти собака-вор продавать будут.
Митя возражал, исподтишка, чтобы не обидеть Закрывая, оценивая тщедушную фигуру солдатика.
Закрывай, надев парадно-выходную форму, нацепив все значки, какие были, сбив фуражку на свой приплюснутый затылок, пошел в увольнение в город. Сходил на толкучку, к техникуму, к исполкому. Поездил туда-сюда по единственному автобусному маршруту. Наконец его старания были вознаграждены, и у вокзального буфета он увидел Митин «дипломат».