В этот вечер у костра мне очень хотелось понравиться этой новенькой паре. Особенно девушке, конечно. Хотя она была примерно моего возраста, но выглядела намного старше, и была абсолютно недоступна. Время от времени, когда я играл, бросала на меня заинтересованный и любопытный взгляд.
Её брат, а может, друг, неотступно был рядом и держал за руку. А когда стали заводить пластинки (такая была quasi – дискотека), они очень красиво танцевали всякие там танго и фокстроты. И тут я увидел её изумительную пластику, её движения, её походку.
Весь лагерь смотрел на них разинув рот..
Наутро они исчезли..
А вечером, в палатке вожатых (а слуги, как известно, все знают), я услышал, что это были дети одного из главных авиаконструкторов того времени, какого именно – сейчас не помню, ну типа Ильюшина или Туполева. Они учились где-то в Англии, а на лето приехали в СССР, и Папа предложил детям посмотреть южный пионерлагерь, но детям не понравилось, и они улетели на собственном самолете куда-то под Москву.
Вот, собственно, и вся история. Она не имеет эффектного конца, где, скажем, я бы встретился с этой девушкой через 15 лет, и она бы сказала: «Ой, а вы знаете, я вас помню.»
Нет, ничего такого не было.
Но я запомнил этих людей. И понял, что есть разные породы, не только у животных. Люди отличаются друг от друга по многим параметрам.
И у них другая походка.
Хочу подчеркнуть: я вовсе не считаю авиаконструкторов какими-то небожителями (хотя в каком-то смысле это так и есть). Настоящей элитой, духовной элитой нации я считаю людей культуры и науки, истинных творцов, сочинителей, созидателей. Таких на самом деле очень мало в каждой стране, но именно они есть генофонд этой страны, именно они передают в будущее заветные смыслы.
Но богатый человек – даже в те баснословные и мрачные времена, которые уже никто не помнит, – мог дать своим детям хорошее образование, красиво их одеть и обуть, научить хорошим манерам.
В тот момент я понял – я хочу в этот мир, я хочу в Москву. Я хочу быть, как эта парочка. Я хочу посмотреть весь мир, я хочу хорошо одеваться, научиться себя вести в обществе, занять в этом обществе какое-то положение.
Надо было сделать шаг.
ШАГ!
И я его сделал.
Правда, не сразу.
Прошло ещё лет 10, но я переехал в Москву, а потом и в Нью-Йорк. И всюду чего-то добился…
Это был трудный путь. Я сделал в жизни много шагов. Иногда неверных. Ложных. Шёл в неправильном направлении. Потом возвращался и начинал сначала.
У нас много песен о шагах.
«Шаги, шаги, по трапу, по траве.»
Или вот ещё песня: «Сделай шаг, сделай шаг один…»
Или вот новый шлягер: «Шаг за шагом».
А есть и такая новая песня: «Шаг за шагом вместе с Христом».
Вообще «шаг» – принятая в русском языке метафора, и её употребляли все поэты, от Пушкина:
До Бродского
И конечно, слово «шаг» в русском языке имеет много значений. Так же, как и в английском слово «step».
Тут и «шаг за шагом», и «шагистика» и «шагомер».
Конечно, «шаг» – это прежде всего движение ноги при ходьбе.
Но и мера длины, и расстояние (вспомним «в шаговой доступности»).
Но меня больше всего интересует Шаг как поступок. Он сделал решительный шаг.
Это был безрассудный шаг.
Она пошла на опрометчивый шаг.
И миллион других эпитетов к этому слову.
Вот именно такие шаги каждый из нас может найти в своей жизни, и в жизни близких.
…NN сделал решительный шаг и выступил против своего начальника. В результате этого начальника уволили.
…ХХ пошел на безрассудный шаг и стал жаловаться на своего начальника. После чего был уволен.
…Она выскочила на мороз без верхней одежды, это был опрометчивый шаг: она простудилась и на несколько недель слегла в больницу.
Тут можно придумать тысячи разных вариаций «шагов», и правильных, и ложных, «шагов», ведущих к успеху, или наоборот, к неудаче.
Как правило, мы идем на какой-то поступок, на какой-то шаг, и не представляем себе, куда это может привести.
Некоторые шаги выглядят как явная неудача, но внезапно приводят к неожиданному взлету, успеху, удаче.
Вот еще пример из моей жизни.
Я учился музыке в Ташкенте, как виолончелист. И достигнув определенного возраста, решил, что мне надо поступать в Московскую консерваторию (о своем желании «покорить Москву» я уже писал выше). И вот, взяв подмышку свой большой и нелепый инструмент (довольно плохого качества, виолончель производства советского Музпрома), я прилетел в Москву и начал сдавать вступительные экзамены.