Решив, что место подходит для отдыха, я стал разбивать лагерь. Палатку я поставил, под тем деревом, на котором недавно сидела Паника. Подумав, решил развести костер и поджарить мясо. Обходя дерево в поисках сухого хвороста, мне в глаза бросился отблеск в траве. Наклонившись, я поднял интересную вещицу. Маленький арбалет, слишком маленький для моей руки, но в целом игрушка была функциональна, и имела неплохой урон. С моими револьверами сравнивать его конечно глупо. Мои убер плюшки заткнут за пояс любое оружие. Но и эта вещица тоже была достаточно функциональной для убийства монстров и себе подобных. Подумав, кинул её в инвентарь, отложив размышления на потом. Все сильнее хотелось кушать, а костер сам себя не разведет. Хвороста вокруг дуба было мало. И я на секунду подумал, а не опробовать ли мне сухой паек, доставшийся вместе с сумкой, но, все же прикинув, что неплохо иметь неприкосновенный запас, продолжил поиски сушняка. Пару раз мне попадались небольшие металлические спицы, в которых я, поразмыслив, угадал арбалетные болты и тут у меня сложилась картинка происшедшего. Паника, девушка игрок, бывшая хозяйка милой убийственной игрушки, подумала, что она самая хитрая, и решила фармить монстров своего уровня пачками. Запаслась, припасами, и неплохим арбалетом, забралась на дерево, и начала геноцид окружающей живности, но вот только не учла один маленький момент. Кролики, монстры социальные. Об этом я догадался, когда они меня атаковали, по тому, что бросились они на меня не по одному, а всей толпой. И еще она не учла, что арбалетные стрелы имеют такое свойство заканчиваться. Единственный класс, у которого никогда не заканчивались стрелы, были лучники, ну и теперь, наверное, стрелки. У лучников были заколдованные колчаны, а у стрелков, наверное, патронташи. Я вспомнил про себя, и гордо улыбнулся. И был еще я. Ну это отдельная история.
А потом произошло следующее. У девушки кончились стрелы... и ожидаемый итог.
За этими размышлениями, я разжег огонь, и выстругав из пары прутиков импровизированные шампуры. Насадив мясо, я подготовил себе из спальника мягкое место, чтобы не стоять во время приготовления пищи, и со всей аккуратностью присел.
Над поляной поплыл одурманивающий аромат мяса.
Интерлюдия II.
Великий Кризис. Продолжение.
До Великого кризиса одиннадцать лет, четыре месяца, и восемнадцать дней.
В центральной больнице Нью-Йорка, в палате, уставленной самой современной медицинской техникой, находились трое. Одним из них был пациент, который пребывал в состоянии комы. Рядом с койкой стояли двое. Высокая эффектная брюнетка, с пронзительно голубыми глазами, и пожилой мужчина, чьи виски уже слегка посеребрила седина. Пациент был опутан паутиной проводов, как муха, попавшая в сеть, подготовленную старательным пауком. Тишину в палате, нарушал лишь, поочередный писк аппаратов, поддерживавших в молодом мужчине, превратившемся в безногий кусок мяса, жизнь. Чуть седой мужчина смахнул слезу рукой, эффектная брюнетка закусила губу, и очень часто заморгала.
- Джонс, он выкарабкается? - спросила девушка, борясь со слезами. Её жизнь скоро должна была измениться коренным образом, но она еще не приняла самого важного для себя решения.
-Да, Мелисса, выкарабкается, он сильный, - седовласый мужчина, названный от рождения Джонсом, сглотнул ком, который замер в горле, - только есть ли ради чего ему жить? Не думаю, что жизнь инвалида, его устроит, да и то, ради чего он жил раньше, больше ему не принадлежит. Говорил же ему, чтобы он не совался в большой бизнес. Сожрали и не подавились.
Мужчина сплюнул на пол, но тут же осекся. Плевать в больничной палате, в которой лежал его друг, было бестактностью.
-Джонс, я не смогу, - девушка, всхлипнула, - я еще молода, а он... я хочу жить, а не быть сиделкой, лучше бы он умер.
Она сказала, и сама испугалась своих слов. Джонс переменился в лице, размахнулся, и влепил Мелиссе пощечину, он которой вся левая щека девушки мгновенно покраснела. Она отшатнулась, из глаз её брызнули слезы, ведь до этого никто и никогда не поднимал на нее руки. Попыталась, что-то сказать, но не смогла, слов не было, и, не оборачиваясь, выбежала из палаты, навсегда покидая жизнь своего бывшего жениха, и человека, которого она думала, что любила. Жизнь жестокая штука.