Пан нахмурил брови, то ли правда задумавшись, то ли имитируя активную мозговую деятельность.
– Я очень уважаю Вас, – сказал он наконец, – и как арендатора, и как человека. Как видите, я не послал к Вам гонца – понимая, что вести более чем плохие, я решил прийти и рассказать их Вам лично, донеся до Вас и собственное сожаление в связи со сложившейся ситуацией, а также доказать справедливость своих требований. Дабы материализовать это уважение и облегчить кредитное бремя, я сделаю скидку в семь процентов! – и не больше, иначе пойду в убыток!
– Что три, что семь, – я пожал плечами, – меня они не спасут.
Лицо Пана помрачнело – я дал неправильный ответ. Вся миролюбивая гамма его костюма поблекла – её затмила чёрная щётка вставших дыбом усов, такая же чёрная, как его ярость. Изменившимся голосом он отчеканил:
– Что же, в таком случае будем руководствоваться договором аренды. В случае неуплаты по счёту Вам предоставляется срок до конца рабочей недели, по истечении которого Вы обязаны будете рассчитаться по долгам или лишитесь арендуемой площади. Всего доброго.
Сложив пожитки в портфель, Пан Арендодатель покинул «Феникс».
Я вспомнил Сергея – вот уж правда, весело начинается месяц! Странно, что Пан не заглянул вчера: в понедельник такой визит смотрелся бы куда органичнее. Впрочем, в этом был весь Пан – он умел выбирать дни, когда его жертва не ждёт удара, чтобы убить её с первой попытки
К работе я вернулся не сразу – в глазах всё плыло, но времени на восстановление не было – нужны были действия, эффективные, правильные действия. Первым делом я позвонил своим товарищам по несчастью: кто, как не они, поймут меня в такой момент? Впрочем, звонил я не за тем, чтобы посетовать на судьбу и злобного Пана, а с целью проверить, действительно ли он накинул в конце прошлого месяца этот злосчастный процент.
Мне не повезло – все прочие арендаторы, скрипя зубами, подтвердили правомерность хитрого хода нашего арендодателя. Кому-то «повезло» заплатить дополнительные средства сразу, кто-то, как я, узнал об этом уже в новом месяце. Так или иначе, действовал Пан в рамках закона, измеряя всех нас одной мерой.
Общность нашей беды была плоха ещё тем, что мне, как последнему из арендаторов Пана, не у кого было просить помощи – остальные только-только расплатились за аренду, поэтому занимать у них было бессмысленно: денег у ребят попросту не было. Чувствуя, как отчаяние захлёстывает меня, я стал звонить тем, с кем связывали меня рабочие и приятельские отношения – поставщикам, но и они обещали только посмотреть, есть ли у них свободные средства, не давая никаких гарантий.
Сделав всё возможное на данный момент, я позволил себе отключиться, обслуживая посетителей на автопилоте.
К жизни меня вернула Ольга – сгусток энергии, радости и любви. Жила она в этом же здании, а посему неудивительно, что частенько сюда заглядывала. Познакомились мы долгое время назад, ещё когда «Феникс» только расправлял крылья, и сами не заметили, как стали близкими друзьями. Ольга была одним из тех клиентов, кто не просто заходит вкусно поесть и интересно поговорить – она любила «Феникс» душой, видя больше, чем просто помещение.
– А где же Николай? – через силу улыбнувшись, я указал Андрею Ивановичу, стоявшему на кухне, на коробку с апельсинами. Ольгин заказ я знал заранее – днём она частенько заскочила выпить стакан свежевыжатого апельсинового сока.
– Ох, – мило закатив глаза, она вздохнула – признак того, что мне предстоит услышать долгий рассказ, и я, наученный годами общения с дочерью шаровой молнии, сделал музыку потише – иначе будет тяжело разобрать её речь, лившуюся бурной горной рекой:
– Он поехал в офис грузовой компании, чтобы заплатить за бригаду грузчиков – мы наконец закончили ремонт в новой квартире, завтра-послезавтра собираемся переезжать! Вы не представляете, как я рада – почти четыре месяца мы жили практически врознь, ну, я рассказывала, он не хотел, чтобы чужие люди занимались ремонтом, поэтому жил там, а к нам пока приехала мама… В общем, не знаю, почему у других пар ремонт портит отношения – я горю от ожидания!
Меня забавлял этот момент в их отношениях. Там, где отступались другие, Оля и Коля упорно шли вперёд – трудности сплачивали их.
– Очень рад, – сказал я, передавая ей сок.
– Как Вы? Мы собирались зайти на неделе, но, если можно, в двух словах…
Я вздохнул и рассказал ей об арендодателе и его требованиях. Реагировала Ольга в своём духе: сначала её большие глаза наполнились отчаянием, потом детской, бессильной злобой:
– Как же я хочу убить эту гадину! – едва не плача, Оля хлопнула своей миниатюрной ручкой по барной стойке. Этот удар сопроводил электрический треск – одна из ламп, висевших над стойкой, моргнула и погасла.