Сколько я его помню, он всегда превозмогал неприятности и боролся с невзгодами. Высокий, худой, питающий странную любовь к именно тем костюмам и рубашкам, которые невыгодно подчёркивали неестественно длинные руки с огромными кистями – помимо всего он был рыжим и лопоухим. Ему было около сорока пяти, но лицо сохранило даже не юношеский, а именно детский румянец, и было так же по-детски гладко, без единой морщинки. Голубые глаза из-за формы бровей всегда смотрели на мир несколько удивлённо, причём это удивление не зависело от настроения Дмитрия: злился ли он, радовался ли – глаза жили своей жизнью и удивлялись происходящему вокруг, словно каждый раз видели что-то новое.
Стоит ли после такого описания говорить о том, насколько тяжело было Дмитрию налаживать контакт с людьми? Даже я, признаюсь, в первый раз рассмеялся про себя, увидев эту долговязую, тощую фигуру на пороге «Феникса» – но не уподобляйтесь мне и не судите книгу по обложке!
Ибо с содержанием у Дмитрия был как раз полный порядок: он был умён, но при этом очень скромен, вежлив, учтив – при таком наборе сложно было понять, что мешало ему жить так, как все другие люди. Чувствуя своё от других отличие, он сторонился общества, сводя контакты с ним к минимуму и вылезая из своего панциря лишь при крайней необходимости – например, во время посещения «Феникса».
Ко всему прочему, вот уже пятый год он прозябал на службе в должности заместителя директора, что также не могло не давить на Дмитрия – если человек не имеет особых успехов в личной жизни, то работать он должен с тройным усердием, компенсируя таким образом отсутствие близких людей вокруг себя. Однако в случае с Дмитрием всё было гораздо сложнее.
Судьба, словно играя с ним, порой позволяла ему получить то, к чему он стремился: были и карьерный рост, и жена, и планы на будущее. Однако недолеченная болезнь внутри него рано или поздно проявляла себя: так он завяз в болоте кресла заместителя. Первое время он отрицал эту стагнацию, однако уход жены сломал его, окончательно заставив поверить в свою неизлечимость.
В тот день он целый вечер просидел в «Фениксе», смакуя коньяк и «Меланхоличный» плейлист. Обычно молчаливый и сдержанный, в тот раз ярый трезвенник Дмитрий позволил алкоголю и тоске взять верх над скованностью, и после каждой очередной рюмки выдавал всё более провокационные заявления:
– Людям свойственно делать так, как им удобно, – запинаясь, обратился он ко мне, – однако те, кто делают что-либо вопреки удобству и желаниям, те, кто поступают так, как должны, восхищают меня.
Я понял, что он говорит про себя, но нарочно не стал ему поддакивать. Мне тоже нравилось умение некоторых людей ставить долг выше личных интересов, однако обсуждать такие возвышенные вещи на пьяную голову всё равно, что метать бисер перед свиньями. Кроме того, я не хотел давать ему обезболивающее, которое бы помогло снять очередной симптом: под этим я подразумеваю подтверждение его мнимого превосходства над остальными хоть в каком-то компоненте.
– Женщины, например, – продолжал он, немного погодя, – делают так, как удобно им. Они в 21 веке заняли удобную позицию: чтобы они тебя полюбили, ты должен, подобно павлину, обращать их внимание на себя. Они уже не могут любить тихой, немой любовью, которой любят такие, как я. Они не готовы помогать своему возлюбленному, как бы тяжело не била его судьба, как готов помогать им я. Они не хотят нести груз ответственности супружеской жизни вместе, они сами становятся этим грузом!
Мне было невыносимо тяжело слушать Дмитрия, поэтому я сделал музыку громче и пошёл принимать заказы у новых посетителей. Когда я вернулся, он сменил тему – место женоненавистничества в его тирадах заняла история:
– Западная цивилизация обречена на завоевание цивилизацией Восточной, ибо в то время, пока Запад рождал мыслителей и теоретиков, Восток выращивал воинов. Иначе там не выжить и не продлить род: мужчина должен быть мужчиной, теряя при этом умение тонко чувствовать и двояко мыслить. Вместо того, чтобы гадать, восточный человек делает, и для него чуждо тонкое деление на добро и зло: ислам также способствует такому мышлению. Эта разница не только не прошла в наше время, но и с годами усилилась – мне кажется, всё потому, что Западная цивилизация воспитана женщинами, а Восточная – мужчинами.