Выслушав меня, Дмитрий одобрительно кивнул:
– Вы правы. Лучше умереть тем, кем ты являешься, нежели жить другим. Не совсем типичная для меня логика, но, тем не менее, слишком правильная, чтобы не следовать ей.
Он посмотрел на часы:
– Опаздываю… – достав деньги, он положил их на стол, резко встал и, поравнявшись с сидящим мной, положил руку мне на плечо, заглядывая в глаза – и снова во взгляде я увидел огонь:
– Чего бы мне этого не стоило, я подниму этот вопрос. Предупреждаю сразу – я ничтожный человек и большого давления на него оказать не смогу. Не обнадёживайте себя – но при этом надейтесь на то, что мой коньяк станет для него достойной заменой «Фениксу».
– Не будем загадывать, чтобы не сглазить, – я готов был обратиться к суевериям, если бы это помогло спасти «Феникс», однако, услышав это, Дмитрий неодобрительно покачал головой:
– Я не говорю определённых вещей не потому, что боюсь сглазить их воплощение в жизнь. Я просто не хочу вспоминать, как насмехался над чем-то или не принимал что-то во внимание – и это что-то сыграло роковую роль. Не возносить выше орла – и не придётся ползать ч червями. Эта фраза сказана про веру, но и в контексте общего отношения к мелочам, которые, оказавшись фатальными, ощущаются больнее втройне, она хороша. Хвалиться тем, что ещё не сделано или чересчур сильно уповать на то, что то, что трудно будет сделать, получится, не следует не потому, что Вы сглазите что-либо – просто хвастливые слова и сладкие мечты станут костью у Вас в горле, когда что-то пойдёт не так.
И он быстрым шагом пошёл к выходу. Я подумал, что если бы Дмитрий вёл себя так же, как сейчас, каждый день, он бы уже давно основал собственную компанию и был бы наконец счастлив – если его счастье действительно в этом.
– Послушайте, – окликнул я его, – не волнуйтесь насчёт достойной замены: коньяк ведь дорогущий! Я уверен, он вполне может ею стать.
– А ведь Вы, – уже стоя в дверях, усмехнулся он, – продлеваете мне жизнь! Придётся дождаться до решения вопроса по «Фениксу» – ведь если он придёт отбирать его силой, я буду биться плечом к плечу с Вами, – и, развернувшись, ушёл из оазиса «Феникса» в раскалённый город.
Надежда будет жить. И дело даже не в разговоре Дмитрия с Паном – вечный клерк сделал гораздо более важную вещь, сам того не подозревая: он напомнил мне о семье.
Как же хорошо, что они не узнают о том, что я, будучи в бедственном положении, не обратился к ним за помощью сразу! Ох, как бы они рассердились, узнав, что я пренебрёг ими, не желая создавать им неудобств в тяжёлое для них время в финансовом плане! Каким же я был эгоистом – упиваясь своей болью, я забыл, какую боль причинит моей семье смерть моей мечты! Да разве я, максимально стеснённый в деньгах, колебался бы хоть секунду, если бы кому-то из моих родных вдруг понадобилась помощь?!
В четверг у нас с Андреем Ивановичем выдалось много работы, поэтому я обзванивал своих в коротких передышках между вереницей заказов – а когда поток начал спадать, оставил своего незаменимого партнёра в одиночестве и побежал снимать деньги, переводимые с разных концов необъятной страны по первой моей просьбе.
Надежда будет жить – общая сумма, сложенная из денег приятелей, Николая и родных, практически соответствовала требованиям Пана: оставался последний штрих – ход козырным клерком, в которого я безоговорочно верил. Будь этот разговор «голым», не подкреплённым финансово, он бы лишь разъярил Пана, однако теперь, когда денег почти хватает, его можно будет уговорить.
Вечером того же дня Дмитрий зашёл снова – и выглядел он, к моему ужасу, отнюдь не как победитель. Его бледное веснушчатое лицо обливалось потом, короткие рыжие волосы потемнели, сквозь тонкую белую рубашку проглядывали рёбра – пиджак он нёс, перекинув через плечо. Несмотря на неработающий кондиционер, «Феникс» не был раскалённой сковородкой, так что после прогулки по городу Дмитрию здесь явно станет легче. Поймав мой взгляд, он стал мотать головой и свободной рукой, словно предостерегая от каких-либо вопросов. Стараясь определить результат его встречи с арендатором, я отметил, что вид у него был не радостный или грустный, а скорее растерянный. Это наблюдение оказалось верным.