Рациональный Валерик все заранее распределил: ему — Рита, поскольку именно он с ней познакомился, в то время как робкий Павел молча стоял рядом, нисколько не помогая другу. К тому же хорошенькая смешливая Рита сразу понравилась Валерику, а главное — дала понять, что она не прочь развлечься. (И в этом он глубоко заблуждался, ибо принял готовность к кокетству и наивность милой простушки за более приземленные планы.) Ну а неведомая подружка предназначалась Павлу. Это, по мнению Валерика, было по справедливости. Правда, не исключено, что подружка может оказаться крокодилом, но придется рассчитывать на удачу.
Подружка оказалась не крокодилом. О конкретных действиях, вбитых в его голову подробными инструкциями просвещенного друга, Павел забыл в ту же минуту, когда увидел обращенное к нему лицо Жени. Ее распахнутые глаза сияли навстречу Павлу, так что даже недалекий Валерик заподозрил нечто, не соотносящееся с его планами.
Легкомысленной вечеринки не получилось. Все четверо сидели за столом и чинно пили чай. Выпили и шампанское, налив его в граненые стаканы, за первую удачно сданную сессию. Но даже оно не растворило скованности. Рита и Валерик пытались разрядить обстановку, но, почувствовав бесплодность своих усилий, сникли.
Наконец парни собрались уходить.
— Пошли покурим, — хмуро бросил Валерик Рите, и та, безропотно подчинившись, всунула ноги в сапоги, накинула пальто и вышла вслед за ним.
Павел стоял у двери и медлил. Хотелось сказать что-то значительное, важное для них обоих, но почему-то ничего не придумывалось.
— А я завтра уезжаю. Домой, — наконец произнесла Женя.
— А где твой дом?
— В Лесозаводске.
Павел разулыбался так, словно наличие дома в Лесозаводске сообщало Жене дополнительную прелесть, и взял ее за руку.
— Какое у тебя кольцо красивое, — сказал он и, скрутив простенькое колечко с Жениного пальца, вначале рассмотрел его внимательно, поворачивая на уровне своих глаз, а потом опустил серебряный ободок в свой карман. — Во сколько у тебя поезд?
— В десять тридцать. Вечера, — ответила Женя, вспыхнув от прикосновения Павла к ее руке.
— Я приду тебя проводить. Тогда и кольцо отдам. Пока!
Павел повернулся и вышел за дверь, у которой осталась стоять Женя, чувствуя жжение в том месте, где было кольцо.
На вокзал Павел не пришел. Женя долго стояла у вагона, вглядываясь в толпу, снующую по перрону, и ступила на подножку, когда поезд уже тронулся.
Она сидела в плацкартном вагоне на своей нижней, ступенчато разложенной боковой полке и смотрела в черное ночное окно, по которому метеорами мчались огни вдоль отражения ее лица.
В вагоне шла дорожная суета. Проводница деловито собирала билеты, пассажиры обустраивали временный ночлег, застилая сиротские матрасы и подушки серым влажным бельем. Кто-то уже пил чай из стаканов в обжигающих подстаканниках, кто-то успокаивал плачущего ребенка, кто-то завязывал дорожное, ни к чему не обязывающее знакомство.
Женя сидела, отвернувшись от сутолоки, не желая ни с кем разговаривать, чувствуя, как слезы, переполняющие глаза, готовы выкатиться и поползти по щекам.
Внезапно на свободное место напротив Жени кто-то сел. Она возмущенно обернулась, чтобы резко указать нахалу, что это ее полка, между прочим!
Напротив Жени сидел довольный Павел и улыбался. Оказалось, что он тоже едет домой. В Лесозаводск.
Всю ночь они просидели рядом, накрывшись Жениной шубой. Сонный вагон, плавно покачиваясь, мчался сквозь снежную мглу. Женя и Павел не спали. Они то шепотом рассказывали о себе, то замолкали, вслушиваясь в дыхание друг друга.
Вот так все и началось.
7
О! Вот это я люблю. Сладко! Прямо по трубке льется сладкое по всему телу. Раньше я была совсем глупой. Думала, трубка меня к шарику привязывает. А чего вязать-то? И так никуда не денусь. Мне тут хорошо.
Как жаль, что сладкое бывает редко. В основном такое льется: бе-е-е! Какое-то жгучее-колючее. Интересно, откуда оно берется, такое противное?
Я люблю сладкое. Еще люблю, когда волны тихонько качают: буль-буль, буль-буль. А не плюхают и бултыхают туда-сюда.
ТА, в которой мой уютный шарик, все время прыгает и скачет. ОНА что, забыла, что я тут? Нельзя ли поосторожнее?
Вот. Еще я люблю слушать, когда ОНА звучит. Ласково. Правда, не всегда. Бывает слишком громко. Я даже пугаюсь. А вдруг ОНА злая? Как доберется до меня! Как даст! Ой-ой-ой, боюсь!
ОНА там не одна. Есть ВТОРОЙ ОН. У него звук другой, пониже. Но тоже бывает нежный. Иногда.