— Тебе не понять.
Бретонка как раз-таки всё прекрасно понимала: истинный норд (коими считают себя все Братья Бури) никогда не ударит исподтишка. Но, во-первых, кто сказал, что для убийства предателя и его советчицы-магички (вообще бретонского отродья) пошлют истинного норда, а во-вторых, даже если убийца метил в неё, то почему всё равно никак себя не обозачил?
— Хорошо, почему тогда он мне что-нибудь не крикнул?
— Он же не самоубийца. Крикни он что-нибудь до того, как удар нанести — ты бы по нему тут же магией шарахнула. А вообще обозначить себя… Может, он на меня специально налетел? Так что ты бы тоже кольчугу под своей робой носила. Если что — подарю.
Девушка выпустила несколько смешков.
— Твоей смерти я не хочу, — заверил норд. — Твои маги, думаю, тоже.
========== Везение продолжается ==========
Архимаг молча сидела в кресле в своих покоях, глядя в никуда. В голове вертелся лишь один вопрос: кто решил убить её? Талморцы или всё же Братья Бури? Какой прок талморцам от её смерти? Да, однажды Блёнвенн обнесла их посольство, не забыла изучить парочку интересных документов, и Эленвен сначала совершила на бретонку Тёмное Таинство, а затем присланная в Крысиную нору оперативная группа пыталась ликвидировать их с подругой и бывшим архивариусом Клинков. Но в те времена девушка была никем — подумаешь, ярл Вайтрана её таном своего владения объявил, мало ли в Скайриме танов? Сейчас она всё же архимаг, и пусть Коллегия предпочитает не вмешиваться в политику, в отличие от сиродильского Синода. Да и убьют талморцы главу Коллегии, и чего этим добьются для себя? Братья Бури за своего казненного вождя мстить решили? Так могли бы и раньше прикончить, в конце концов, не мог Ульфрик не предполагать, что Балгруф попросит архимага помочь удержать трон Вайтрана; своё предназначение, как Драконорождённой, девушка уже выполнила, и ярл Виндхельма мог бы давно прикончить её.
Взгляд бретонки соскользнул на её личную коллекцию оружия, собранного в странствиях и приключениях. Про каждое из них девушка могла рассказать отдельную историю, с каждым был связан тот или иной момент её жизни. Как же хотелось заново пережить почти каждый из них! Да, сейчас у Блёнвенн была власть, было влияние, было какое-никакое богатство — но по-настоящему живой девушка чувствовала себя только в путешествии. Как хотелось сбросить робу архимага, натянуть соловьиные доспехи, собрать походные мелочи, опоясаться Сиянием Рассвета, прикрепить рядом Клинок Горя, и отправить за спину колчан со стрелами и такой дорогой сердцу самостоятельно зачарованный двемерский лук! Как хотелось вскочить на коня и в хорошей компании помчать на поиски новой Стены Слов, или же исследовать двемерские руины в Пределе! В конце концов, Солстхейм не одним Мираком населен, сколько там можно интересного и нового найти, со сколькими интересными людьми повидаться? Может, наконец-то выйдет в живую пообщаться с одним из последних представителей дома Телванни! Но в её отсутствие Нирия опять будет пытаться поцапаться с Фаральдой по какой-нибудь ерунде, у Колетты снова начнут пропадать материалы исследований, а само здание опять постепенно начнет приходить в упадок — её подчиненные испытывали с хозяйственной жилкой в своих характерах большие трудности.
Бретонка грустно отвернула голову от оружия, и взгляд обратился на стопку писем, приешдших на её имя. Здесь же лежало письмо от Мирака с хвастовством и послания от ярлов. Девушка наугад вынула письмо — надеясь ещё раз прочитать послание от Первого Драконорожденного и написать ему ответ. Но строки на бумаге были написаны женской рукой и скреплены печатью с гербом Талмора.
«Архимагу Коллегии Винтерхолда, госпоже Кровадин».
Драконорожденная недоверчиво подняла бровь — она уже и не помнила, чего хотела Эленвен.
«Уважаемая госпожа архимаг! Прежде всего, хочется поздравить Вас со всеми вашими успехами. Каждый Ваш шаг вызывает в обществе огромный резонанс, и, без сомнения, работает лишь во благо. Очень надеюсь, что те мелкие недоразумения, что произошли между нами, скоро будут забыты».
Несмотря на всю вежливость, из каждого слова будто бы сочилась желчь — все эти расхваливания выглядели не более чем обычными дипломатическими любезностями. Архимаг едва сдерживалась от того, чтобы испепелить послание от талмоского посла прямо сейчас, да не портить себе настроение.
«Однако порой мне кажется, что Вы вот-вот начнете заходить слишком далеко. Насколько мне известно, Коллегия всегда оставалась в стороне от политики, предпочитая заниматься лишь миропознанием. Именно это всегда позволяло ей существовать в том формате, каком когда-то создали её архимаги древности, а правители Скайрима могли быть уверены, что волшебники, в свою очередь, не будут мешать им заниматься государственными делами. Безусловно, Ваши труды направлены лишь во благо вашей Родины, но хотелось бы верить, что Вы не забудете и о традициях, которых придерживается Коллегия Винтерхолда. Кроме того, меня беспокоит тот факт, что вы не можете обеспечить благоприятные рабочие условия посланному мной наблюдателю. Очень надеюсь на благорассудие и понимание с Вашей стороны.
С уважением, Эленвен, Первый Эмиссар Альдмерского Доминиона в Королевстве Скайрим».
Конечно, Эленвен — личность не самая приятная, но посылать убийц к архимагу Коллегии Винтерхолда она не будет. По крайней мере, что-то подсказывало Драконорожденной, что вчерашнего несостоявшегося убийцу подослали не талморцы.
Девушка взяла в руки стопку писем, ещё не ушедших в мусор, и принялась их просматривать. Одно от мастера Нелота — поблагодарившего за подробные описания воинов-изгоев с вересковым сердцем и за заметки о Черном Пределе, особенно магу Телванни пришлись по вкусу рисунки. Ещё одно — как раз от древнего Драконорожденного с его хвастовством. И парочка — от мятежных ярлов, краткое содержание этих писем сводилось к пожеланию бурных половых сношений с обитателями Обливиона.
— Блёнвенн, — голос Толфдира вывел бретонку из раздумий. — Мейлур пришёл, весь перепуганный. Сказал, что ярл срочно хочет видеть тебя.
Драконорожденная оживилась. Просто так, днем, Корир бы не стал вызывать её без веских причин, а уж тем более — через Мейлура Селота. Значит, с ярлом что-то случилось. Архимаг подскочила с места и кинулась наружу. Девушка почти бегом спустилась с каменных ступенек, вылетела сначала в Зал Стихий, а затем наружу, пересекла двор и кинулась в город.
Длинный Дом встретил бретонку беспорядком. Повсюду виднелись ещё неубранные пятна и брызги крови, в уголке лежало трое накрытых рогожкой мертвецов, серебряная посуда оказалась разбросана по полу, возле дверей в спальню валялась Роза Сангвина. Сам правитель Винтерхолда в обнимку с заплаканной женой расположился на ступеньках перед своим троном.
— Ты как, целый? — обеспокоенно поинтересовалась архимаг.
— Целый, — ответил Корир. — Бежала, что ли, запыхавшаяся такая?
— Обычно ты не зовешь меня в гости средь бела дня. Вот и догадайся, о чем я подумала!
Девушка отвернула рогожку и принялась изучать трупы. Все трое убитых были нордами, один вооружился недлинным мечом и кинжалом, его товарищи выбрали для своей вылазки топоры, вместо доспехов все трое использовали плотные меховые куртки с коротким плащом из шкур. С виду вполне за обычных искателей приключений принять можно. Двое пали от простых мечей — видимо, они отвлекали внимание стражи, пока их товарищ нападал на самого ярла. И этот же, третий, был убит волшебным, скорее всего, даэдрическим оружием: в груди зияла огромная рана с обожженными краями, меховая куртка и нижняя рубаха так же немного сгорели. Не рассчитывали нападавшие, что встретят со стороны правителя Винтерхолда такое сопротивление, что его жизнь не только стражники защитить готовы, но и призванные из глубин Обливиона существа.
— А вот теперь тебе лучше присесть и отдышаться, — лицо ярла сделалось необыкновенно для него самого серьезным. Драконорожденная насторожилась. — Галмар жив.
В глазах бретонки одна эмоция сменяла другую — за удивлением последовал испуг, за ними — разочарование и некая злоба. Живуч оказался хускарл казненного вождя мятежников, что со стрелами в спине добрался до своих, оправился от ранений и теперь посылает в Винтерхолд убийц. Только вот… почему Корир так уверен, что этот человек до сих пор жив?