Ждан вышел из кухни, прошел коридор, остановился у двери в комнату Котенка. Сегодня она у матери. Оглянувшись, мужчина надавил на ручку, дверь была не заперта.
Катя сидела спиной ко входу, на полу, сложив ноги по — турецки, с наушниками в ушах, листала что‑то на планшете. Такая маленькая, тоненькая, слабенькая…
— Привет, — он окликнул ее не сразу, сначала вдоволь насмотрелся на облаченную в мятного цвета футболку спину, коленки, торчащие из‑под удлиненных пижамных шортов. Думал, даже не услышит, но нет.
Катя резко обернулась, полоснув по нему холодным злым взглядом. Взглядом Марка. Иногда Ждан сомневался, действительно ли она не его дочь. Слишком похожа. И этим бесит еще больше. Он долго хотел сломать Марка. Хотел увидеть в его взгляде, что он унижен так же, как когда‑то сам унижал окружающих. Конкретно его. Но с Марком это не получалось. Зато с Котенком… Он точно не отдаст ее Марку. Жилы порвет, но не отдаст. А потом получит все, что хочет. Унижение для нее, удовольствие для себя, что захочет — то и получит.
— Папа запретил Лене подпускать тебя ко мне.
Она делала это специально. Специально называла Марка при нем отцом, а вот Лену матерью не величала.
— Пожалуешься папочке?
— Боишься? — Катя сверкнула глазами, потянулась к телефону. — Правильно делаешь. Ненавижу тебя.
Маленькая дрянь никогда не подбирала слов в общении с ним. Видимо, чувствовала свою безнаказанность. Пока. Только пока. Придет время, получит за все.
— А папочку любишь?
— Не твое дело.
— Давно Лена тебя не била.
— Она меня никогда не била, Петя, — и имя его выплюнула так, как обычно делает Марк, еще больше подтверждая сходство с отчимом и беся тоже еще больше. — А если б рискнула, потеряла последний шанс тянуть из папы деньги.
— Ты такая умная, Котенок. Не по годам.
— Зачем пришел? — девочка встала, сложила руки в замок, не выпуская из рук телефон. Если он сделает хоть шаг в сторону комнаты — позвонит Марку. От Лены помощи она уже давно не ждет, но трястись осиновым листиком от одного присутствия этого уродца не станет. Точнее трясти‑то ее трясет, но не от страха — от гнева. — Опять принес Лене эту гадость? Когда ты уже сдохнешь?
Ждан хмыкнул. Она действительно очень сообразительная. Все замечает, все понимает, это даже хорошо. Не придется объяснять, из‑за кого ей рано или поздно придется пострадать.
— Не раньше твоего папика, Котенок. Сначала спляшу на его похоронах, а потом, может, и подохну. Еще не решил.
— Подавишься, — а в те моменты, когда Ждан говорил что‑то о Марке, Кате хотелось выцарапать ему глаза. — Он выиграет суд. Я расскажу все о вас. О твоей наркоте, о том, что Лена колется. Расскажу, и ее лишат родительских прав. А тебя… Тебя вообще посадят! — гнев не получилось сдержать. На последнем слове голос сорвался.
На лице Ждана же заиграла только еще более широкая улыбка.
— А ты еще и мечтательница, Катя. Твой папаша заберет иск. А знаешь, почему? У него есть кое‑кто, кто значит больше, чем какой‑то приблудный Котенок. Эта его Снежана очень попросила Марка об этом, и он согласился забрать иск. Так что не тешь себя… Ты не нужна Марку. Не нужна Лене. И мне тоже не нужна. Никому ты не нужна, Катенька. Смирись с этим. А еще смирись с тем, что так будет всегда — ты всегда будешь жить с ширяющейся матерью, а я всегда буду рядом. А Марк… А вот он никогда не оградит тебя от этого.
— Уходи или я позвоню папе. — Слушать его больше не было сил. Его слова били больно, руша самые заветные надежды. Марк не мог… Снежана тоже не могла… Он все врет. Ждан точно врет.
— Звони, — мужчина пожал плечами. — Позвони и спроси, что он сделает с иском. Послушаешь, как папашка ценит тебя. У него есть выбор, Котенок. Он может отказать в помощи своей бабе, а может отказаться от претензий на тебя. Как думаешь, что выбрал бы настоящий отец? А Марк выберет бабу.
Не дожидаясь ответа, Ждан опять улыбнулся, а потом развернулся, выходя из комнаты. На сегодня хватит. Он видел, как Катя кривится, как сжимает кулачки. Этого хватит. Пусть Марк теперь попытается оправдаться. Пусть расскажет, как важна человеческая жизнь, даже такого урода, как Дима. Пусть попытается… А Катя пусть разочаруется в своем принцеподобном папашке. На сегодня этого будет достаточно. Жаль только, что увидеть лицо Марка, когда ему позвонит дочь, Ждан не сможет. Это было бы приятно.
Жданов вышел в коридор, услышал, как защелкивается дверь в спальню Лены, как там включается тихая музыка, она делает так всегда, когда собирается расслабиться. Это знает Ждан, знает Катя. Ждану пофиг, а Катя… Наверное, ее трясет в такие моменты. Тогда, он даже сделал малышке одолжение. Сейчас ее трясет по другому поводу.
Квартиру он покинул в отличном расположении духа. Марк — истинный придурок. Придурок, который когда‑то связался с ним не подумав. Когда‑то заставил ненавидеть себя, а теперь расплачивается за это. Расплачиваться он будет долго, вкусно. Сам, через Катю. Если нужно будет, Ждан найдет и другие рычаги. Но будет мстить, пока не забудет, что значит быть униженным Самойловым. Пока не забудет вкуса собственной крови на зубах после его удара, пока не выбросит из головы звук смеха окружающих над его изгвазданным грязью и кровью лицом, пока не забудет, как тогда ржал сам Марк и Лена вместе с ним.
— Ненавижу, — Ждан шумно выдохнул, чувствуя, как гнев снова застилает глаза. Видимо, проблема в том, что он никогда этого не забудет. А значит, Марку тоже забыть о нем не суждено. Никогда.
Сергей пришел к Диме еще вечером. Дал последние указания к действиям, нацепил за шиворот микрофон, убедился, что Ермолов не взбрыкнет…
Не взбрыкнет. Теперь Дима ясно видел цель — сделать все так, как сказал Серый, а потом спасать свою шкуру. Сам, с помощью Снежи, родителей. Они найдут деньги на лучших адвокатов, если нужно будет — заплатят столько, сколько скажут, но в тюрьму он не попадет. Цепляясь за это, он собирался сделать все идеально. Идеально подставить Ждана.
Сам Ждан появился утром. Злой, колючий, жаждущий его крови. Бить не стал — сегодня Дима должен был выглядеть нормально. Просто в очередной раз пригрозил тем, что с ним сделают, стоит только попытаться что‑то провернуть за его спиной.
Дима сделал все, чтоб убедить — он все понимает и ни за что, никогда…
Встреча с клиентами была назначена в людном месте, днем, при огромном количестве свидетелей. Специально, чтоб вызвать как можно меньше подозрений. В руки Димы всучили кейс с товаром, напутствуя напоследок, что будут следить за ним из машины, оставленной напротив кафе, в котором предстояло совершить сделку, а потом ткнули в спину, посчитав это более действенным, чем проводы добрым словом.
В машине остались трое — Ждан, Серый и один из охранников. Переходя дорогу, Дима жалел только о том, что не увидит лица Жданова, когда того повяжут. Вот это жалко.
— С каким удовольствием я его порешу… — Ждан смотрел вслед удаляющегося Димы, не отрывая взгляд.
— Ты же собирался его на что‑то обменять… — Сергей оглянулся, улавливая брезгливость на лице Ждана. Даже он брезгует Ермоловым.
Проследив за тем, как Дима заходит в здание, Жданов перевел взгляд на Сергея, улыбнулся.
— Если бы я держал слово всегда, когда его даю, ни за что не стал бы тем, кем стал. Я убью Кубу. Даже ждать, когда долг отработает не стану. Сегодня поедем на гаражи. Отпразднуем удачную сделку.
По спине Сергея прошел холодок. Как именно Ждан собирался праздновать, он понял очень хорошо. Слышь этот разговор Ермолов, точно обделался бы от страха. Но ему чертовски повезло. Слишком сильно повезло с учетом того, сколько дерьма он сам наворотил.
Достаточно долго они сидели молча, пытаясь разглядеть за окном витрины, что именно сейчас происходит в кафе. Жданов ждал, когда на пороге появится Дима, а Сергей ждал отмашки…
Первым дождался именно он.
Резко развернувшись, мужчина достал из кобуры оружие, направил его в лоб когда‑то шефу.
Жданов дернулся, стукнулся затылком о стекло окна, потом бросил непонимающий взгляд на Серого, застывшего на переднем сиденье охранника.