— Простите, что отрываю вас от дела. Такое зрелище здесь можно наблюдать не каждый день? — спросила Халли, глядя на полярное сияние, похожее на развернутый поперек черного неба висящий орнамент из зеленых и пурпурных сполохов.
Нахмурившись, мужчина ссутулился:
— Да, особенно в полуденное время.
Стена тел в черных парках встала на пути прибывших, не давая идти вперед по льду. Лица, скрытые под поднятыми меховыми воротниками, налобные светильники, смог от выдыхаемых алкогольных паров. Люди в толпе перемещались, перетасовывались и топали ногами, совсем как лошади на родительской ферме Халли в Шарлотсвилле.
— Пропустите, пожалуйста, — обратилась она к собравшимся.
— Пропустить через нас? — грубо сострил кто-то.
Несколько человек расхохотались, но никто не сдвинулся с места.
Халли обошла их сбоку.
— Посадка! — пронзительно закричал старший по погрузо-разгрузочным работам и отскочил в сторону, как пешеход, случайно вышедший на полосу движения.
Потом он наконец сгрузил на лед два оранжевых походных чемодана Халли.
— Добро пожаловать в насквозь промерзший ад, мэм. Желаю вам хорошо провести здесь время! — театральным тоном объявил он, и девушка впервые услышала, как его голос прозвучал бодро и жизнерадостно.
— А чему вы сейчас так радуетесь?
— Да тому, что уже улетаю отсюда, мэм.
Халли наблюдала за тем, как самолет выбрался на взлетную полосу, а потом снова взлетел и повернул обратно на «Мак-Мёрдо». Она осталась на льду в полном одиночестве. Никогда ей не доводилось бывать в столь мрачном и пугающем месте. Небо над головой напоминало сияющий купол из полированного оникса с выгравированными белыми крапинками звезд. Лед был похож на розово-красный мрамор, местами покрытый снежными сугробами, изъеденными ветровой эрозией. Ветер дул со скоростью двадцать миль в час. Для полюса это почти безветрие: здесь ураганные ветры со скоростью сотни миль в час — явление весьма частое.
Цифровой термометр, висящий на одном из замочков застежки-молнии, показывал шестьдесят восемь ниже нуля. А под пронзительным ветром температура опускалась почти до минус ста. Халли когда-то слышала, что, по мнению пожарников, огонь — голодное живое существо. Этот холод, похоже, тоже был живым. И голодным. Он проникал через семь слоев специальной одежды, сквозь швы, застежки-молнии и участки, в которых теплозащитная подкладка была тоньше. Неприкрытые участки кожи лица обжигало так, словно к ним прикасались горящей сигаретой.
Внезапно Халли подумала, что, наверное, умрет прямо здесь, на этом самом месте, где она вышла из самолета и откуда отчетливо видела станцию. «Все рассказы об аде — это сплошная чушь», — пронеслось в голове. В аду наверняка так, как здесь: холод, темнота и все мертвое. Девушка повернулась на триста шестьдесят градусов вокруг себя, но не увидела ничего, кроме станции. В этом прозрачном, первобытной чистоты воздухе казалось, что до нее менее полумили, но Халли видела расстояние от посадочной полосы до станции на карте в «Мак-Мёрдо». Она провела ногой по льду. Его поверхность была изрезана и усыпана мелкими осколками, словно хоккейная площадка после игры. В голове ощущались легкость и пустота. В глазах мелькали серебряные искры. В ушах стоял звон, Халли подташнивало; вздохнуть полной грудью она не могла, сердце тяжело и учащенно билось. Приличная высота над уровнем моря, антарктический холод, усталость — ведь Халли только что прилетела.
Она привезла с собой костюм для дайвинга и все, что нужно для работы под водой, поэтому каждый из ее чемоданов весил не менее сорока фунтов. При такой температуре лед скорее походил на промерзший песок. Тащить чемоданы волоком было и тяжело, и опасно для их содержимого. Халли собралась в поездку почти моментально, даже еще быстрее: ведь это привычное дело для тех, кто служит в Ведомстве биологической защиты США экспертом, ведущим работу непосредственно в местах биологически неясных или опасных происшествий. «Да уж, организация работы оставляет желать лучшего, — думала Халли, — если, прилетев сюда, человек попадает прямиком в лапы смерти».
— Ну ладно, надо идти, — сказала девушка самой себе.
Внутри четырехслойных рукавиц ладони уже окоченели. Она с трудом ухватилась за концы веревок, привязанных к чемоданам, и двинулась к станции, таща их за собой. Ощущение было такое, будто под ногами месилась глубокая непролазная грязь. Пройдя шагов тридцать, девушка остановилась. В легких чувствовалась тяжесть, мышцы жгло, тело буквально проклинало мозг за то, что ему приходится так ишачить. Пока Халли шла вперед, станция, казалось, пятилась назад, словно уплывала со своего места, подобно отколовшейся льдине, уносящей печальное чудовище Виктора Франкенштейна.