— Скажите об этом Саддаму Хусейну. И бен Ладену, — посоветовал Кендалл.
— Но ведь мы же — не они, — возразил Геррин.
В этом трио он был подстрекателем, Бельво — главной фигурой, Кендалл — дипломатом.
— Разумеется, нет. Такое сравнение даже звучит странно, — согласился Бельво. — Но ведь дело еще и в том, что их действия можно считать легкими шалостями по сравнению с «Триажем».
— Без «Триажа» эта планета превратится в сумасшедший дом. — Повернувшись, Геррин посмотрел в упор на коллег.
— Мы все согласны с этим, Дэвид, — заверил его Кендалл, положив ладонь на плечо Геррина. — Иначе нас бы здесь не было, верно?
— Разумеется, нас бы здесь не было. — Геррин допил виски, выражение его лица смягчилось. — Простите меня. Кажется, мы все как на иголках.
— Интересно, так ли чувствовали себя люди, летевшие на Хиросиму? Перед тем, как сбросить бомбу? — неожиданно спросил Бельво.
Наступила короткая пауза, которую нарушил Геррин:
— Ничего похожего, друзья мои. Ничего похожего.
— А мы можем быть уверены в том, что угрозы «Триажу» больше не существует? — поинтересовался Кендалл.
— Не уверены, а абсолютно уверены. — Геррин вообще-то был скуп на улыбки, однако сейчас широко улыбнулся, желая этим придать весомость своим словам.
«Триаж» прошел через долгие этапы планирования; занимаясь этим, они знали друг друга уже много лет. Услышь Геррин этот тревожный вопрос от кого-нибудь другого, он мог бы ответить сухо и даже резко, а вот сейчас понимал: в этом вопросе сконцентрировано все, что волнует душу коллеги.
— Но ведь угрозы могут быть самого разного толка?
— Это исключено. Тот, кто отвечает за нашу безопасность, следит за этим.
— А если он обнаружит что-то ранее неизвестное?
— Тогда он усилит свою активность, чтобы отработать те значительные суммы, что мы ему платим.
Все ненадолго замолчали. Бельво, смотревший в свой бокал, поднял глаза. Геррин, как врач, больше других сомневался в допустимости подобных вещей. Необходимость, неизбежность — все это он, безусловно, осознавал. И все-таки… данная им клятва.
— Так это будет несчастный случай или самоубийство? — уточнил Бельво.
— Слишком много несчастных случаев может привлечь к делу нежелательное внимание, — предположил Кендалл.
— Их будет всего несколько, — ответил Геррин. — Смерть там не является чем-то странным и необычным. Позвольте вам напомнить, что именно это было одной из причин, почему мы выбрали то место.
— Да, а также еще и потому, что из этой лаборатории ничего не просочится, — добавил Бельво.
— Вы правы, — поддержал его Геррин. — Южный полюс — именно то, что нужно.
Часть вторая
Лед в огне
Пахнуло духом свежей крови пролитой…
То запах жертв.
9
Сама мысль о том, чтобы спать на койке, где была замучена и убита Эмили, вызвала у Халли отвращение. Она сидела на полу в темноте; ее по-прежнему тошнило, внутри все кипело — ее переполняли какие-то незнакомые до этого момента чувства. Ощущения, которым нет названия. Какие-то животные чувства, перемешанные со жгучей злобой. Даже смерть отца не вызвала такой реакции. К тому же это было естественным событием.
А сейчас она стала непосредственным свидетелем убийства.
Убийства ее друга.
Убийства при помощи пытки.
Откуда ей знать, ведь, может, убийца живет в соседней комнате.
В Денали, во время восхождения на гору вместе с Эмили по маршруту Кассена, Халли попала под лавину. В одну секунду ее понесло по наклонному скату, а затем лавина смела ее и, потащив за собой, сковала тело, словно масса густого цементного раствора. Подвижными оставались только язык и одно веко. Халли не могла даже пошевелиться.
Примерно так же она чувствовала себя и сейчас, сидя в темноте на полу.
Огромное множество вопросов. Для чего в комнате была установлена обзорная камера? Возможно, ее установила сама Эмили. Ведь если бы ее установил кто-то другой, то наверняка убрал бы до приезда Халли. Какая причина побудила Эмили так поступить? Должно быть, она боялась, но чего? Или кого? Халли знала, что Эмили была заядлым видеоблогером. Может, она просто хотела вести постоянную запись своего пребывания в комнате, не включая камеру, всякий раз возвращаясь в свое жилище?
Так что же делать Халли? Сказать кому-нибудь? Кому? Не говорить никому? Ну а что тогда предпринять? Находится ли убийца Эмили и сейчас на станции? Убийца или убийцы? Кому еще угрожает опасность? Считается ли сокрытие свидетельства убийства преступным деянием?