Это мамаши. Папаши некоторые вообще не дышали на воспитательницу после воскресенья. Алена Ивановна нервничала. Не злилась, не покрикивала, чего ты копаешься, раздевайся живей, за одиннадцать лет работы в детском саду она ни разу ни на кого не крикнула, ни на взрослого, ни на ребенка тем более, малышки тут ни при чем, и чужих детей нет, но ничто так не передается им как настроение больших дядей и тетей, не говоря уж о их воспитательнице, и трехлетки капризничали, не понимая, что случилось со второй мамой.
Со второй. А первой она будет ли?
День. Теплый, майский, солнечный, и так далее, день с небом без единой заплатки, с воздухом без единой ветринки, день будто остановился, и даже позеленевший сосновый Черный бор, куда она привела своих колобков для знакомства с природой, был черным. Алена Ивановна скучала под кудлатой, нечесанной с самой осени сосной, то и дело поглядывала на часы, подносила их к уху — идут ли? Идут. Сверялась у прохожего, не отстают ли — не отстают. Даже забегают чуть-чуть. Сегодня она приглашена на собеседование в райком по заявлению с просьбой направить ее на целину, а время, как нарочно, тянется. Тянется? Да не сказать, чтобы тянулось, три десятка лет минуло — и не заметила.
Не вытерпела ожиданья больше, встала, собрала ребятишек в кучку сперва, потом расставила парами, считает машинально:
— Пара, пара, пара…
Пары нет. Кого нет?
— Леночка, кто с тобой должен в паре стоять?
— Игорек.
Нет Игорька. Дала круг, дала второй — нет Игорька нигде.
— Игоре-е-к! Дети, ну-ка давайте все вместе: И-го-рек!
Молчит Черный бор. По другим временам Алена Ивановна в обморок не один раз упала бы, раньше, пишут, собака неожиданно гавкнет — с барыней полдня отваживаются, нынешнюю женщину силой в обморок не уронишь, но побелеть Алена Ивановна побелела. Че… Пе.
Где вот теперь этого Игорька искать? Если сразу отбился от группы, то за два часа он куда мог уползти? В Финляндию. Потеряться совсем Игорек не потеряется, найдется, но что она скажет мамаше его? Ваш Игорек в Черном бору остался, там ищите. Это она ответит? Уволят сразу. И на одиннадцатилетний трудовой стаж не посмотрят, и на передовика производства, и на общественную работу на посту бессменного председателя местного комитета, и на… Да ни на что не посмотрят. Дата, номер приказа, номер статьи, роспись заведующей, печать — и вот вам ваша трудовая книжка, товарищ Черепанова. Плохим стать не долго. Да еще и оттуда, из райкома отказ придет.
— Ну-ка, потише, детки. Тихо я сказала. Может, кто из вас видел, в какую сторону Игорек пошел?
Молчат ребятишки, молчит Черный бор. Алена Ивановна стояла посреди его ни жива ни мертва, как посреди Балтийского моря. Вот к чему видела она сон, наплела Илларионовна. По режиму дня Черепановой с группой уже надо было быть в детском саду, вот-вот родители начнут подходить, а она все стояла над притихшими ребятишками. Нет, воспитательница не плакала, не кусала ни ногти, ни локти, она просто стояла, опустив голову, но никого так не понимают дети, как взрослых.
— Девушка! Ребенок, случайно, не ваш?
— Мой! Мой! — закричала Алена Ивановна и закрутилась, заметалась из стороны в сторону, пока не увидела в просвете между сосен сначала Игорька, а потом уж мужчину, который держал его за руку.
Чужих детей нет.
— Ой, великое спасибо вам, дяденька! Где вы его подобрали?
— У каменоломни, тетенька.
Черепанова понятия не имела, какая каменоломня, далеко она или близко отсюда, Алена Ивановна дальше вот этого места, отведенного планом для знакомства с природой, не была ни с детьми, ни одна, ни вдвоем с кем, но на всякий случай кивнула.
Мужчина улыбнулся. Ничего, приятная улыбка. И сам симпатичный. Сейчас Алене и медведь красавцем бы показался, но он был мужчина как мужчина: чуточку горбоносый, в меру русоволосый и не слишком высок. Он был одних с ней лет или немного постарше. Это был он, пестрый пес из сна.
— Не знаю, как мне и отблагодарить вас.
— Пустяки. Не за что. Отблагодарите когда-нибудь. Надеюсь, не в последний раз видимся?
— Н… не знаю. Извините, нам пора.
Алена кивнула на часы, кивнула на ребятишек, кивнула на город, отступила шаг, еще шаг, повернулась и пошла, с Игорьком на буксире, к группе. Пошла быстро. Не оглядываясь.
— До свиданья, Алена Ивановна!
Это был он. Хоть бы это был он…
— Ты что ж это, голубушка Алена Ивановна? Написала заявленьице — и помалкиваешь? — поджидала ее заведующая за оградой детского сада.
— А почему я должна была говорить об этом раньше времени? Может, откажут.
— Таким, как ты, патриоткам не отказывают.